– И еще, – продолжал тем временем Картер, – мне бы хотелось познакомиться с вами поближе. Когда мы оба были детьми, я часто смеялся над вами. Но я не думал, что это причиняет вам такие страдания. Мне казалось, что вы слишком горды, чтобы обращать на это внимание.
– Но я обращала на это внимание. И ваши слова больно меня ранили.
– Даже если бы я это понимал, – честно признался Картер, – то еще больше бы вас мучил. Тогда. Но теперь я не хочу делать вам больно. И если я буду знать, что именно доставляет вам душевную боль, я постараюсь избегать таких тем. Как бы я хотел избавить вас от страданий! Может быть, это звучит слишком отвлеченно, но если вы ставите себе слишком высокие цели, то ничего не достигнете.
– Чем более высокие цели вы себе ставите, тем меньшего достигаете, – поправила его Джессика и подняла голову. В ее голосе не было насмешки, а только одно сплошное любопытство. – С каких это пор вы стали философом?
Картер наклонился и заглянул ей в глаза. Джессика примирительно смотрела на него из-под очков.
– Я стал философом, когда воевал во Вьетнаме. Эта война сильно меня изменила. – Поймав удивленный взгляд Джессики, Картер смутился. – Странно, что вы об этом не догадались. Разве вы не задавались вопросом, почему я так изменился?
Она слегка кивнула, почти незаметно:
– Вопреки очевидному, я не желала верить в эти изменения.
– Верите вы или нет, но это действительно так. Я изменился. И вы сами в этом убедитесь, если не будете от меня шарахаться всякий раз, как я скажу какую-нибудь глупость.
Джессика хотела было возразить, но Картер шутливо прикрыл ей рот ладонью.
– Я постараюсь не говорить больше глупостей, Джессика. Расскажите мне все, что вас тревожит. Не в моих привычках ходить вокруг да около и теряться в догадках. Итак, я вас слушаю.
Джессика слегка коснулась его груди и, ощутив, что рубашка накрахмалена, с изумлением на него посмотрела сквозь стекла очков.
– И к чему приведет такая откровенность с моей стороны? – все так же серьезно, без тени насмешки спросила она. Любопытство сменилось неуверенностью. – Не получится ли так, что я перед вами разоткровенничаюсь, а вы это используете против меня? Если вы решились мне отомстить, то это самый верный способ.
– Но за что я должен вам мстить? – изумленно спросил Картер.
– Вы всегда меня ненавидели.
Картер покачал головой, все так же не отрывая от нее глаз.
– Я тоже когда-то так думал. Но получалось, что ненавидел главным образом самого себя. Я это понял спустя много лет. Не знаю, за что я так себя ненавидел. Может быть, за свое упрямство. Я был несчастным ребенком. Четыре года я провел в армии. Было время подумать. Конечно же я изменился не в один день. Вьетнам, потом возвращение домой. Я продолжал переосмысливать свою жизнь. Это был долгий и трудный путь. – Он осторожно обнял ее за талию. – В последний раз, когда мы виделись, я был в очень взвинченном состоянии. Ну, вы наверняка это и сами помните. Вам тогда было шестнадцать.
Воспоминания нахлынули на Джессику, словно огромная волна. Голова ее склонилась под их тяжестью. Картер прижался подбородком к затылку Джессики и мягко сказал:
– Тогда я вас сильно обидел.
– Да, в тот раз вы превзошли себя. Я и так была очень не уверена в себе, а уж после ваших слов…
– Вы были не уверены в себе? – Картер расслабил руки. – Никогда в это не поверю.
– Но это действительно так.
– По вашему виду этого никак нельзя было сказать.
– Возможно, но чувствовала я себя на самом деле очень неуверенно. Ведь это было мое первое свидание. – Джессика все говорила и говорила и никак не могла остановиться. – Вообще-то у меня не было никакого желания идти на это свидание, тот парень мне совершенно не нравился. Но я очень хотела быть такой же, как мои подруги. Они ходили на свидания, и я тоже решила попробовать. Мы с ним собирались пойти на школьный бал, поэтому на мне было вечернее платье. Это платье купила мне мама, подобрала по своему вкусу. Ей оно очень шло, на мне же смотрелось ужасно. У моей мамы была яркая внешность: идеальная фигура, красивое лицо… У меня ничего этого не было. Но тем не менее я надела именно это платье, чулки и подходящие по фасону и цвету туфли. Мама сделала мне прическу и нанесла макияж опять же по своему вкусу. И вот, когда я в таком нелепом виде стояла на крыльце, смотрела на свое отражение в оконном стекле и пыталась хоть как-то поправить положение, подогнув подол платья покороче, и появились вы. Помните, что вы тогда мне сказали? Что я могу сколько угодно поправлять платье, все равно оно будет сидеть на мне как на корове седло. Потому что и сидеть ему не на чем. Вы сказали…
– Не надо, Джессика…
– Вы сказали, что любой нормальный мужчина сразу же поймет, какое я пустое место. И прибавили, что никто никогда не пригласит меня на свидание просто так, но что я могу по этому поводу не беспокоиться, потому что…
– Пожалуйста…
– Вы сказали, что мне нечем привлечь мужчину, кроме своих денег, а их у меня сколько угодно, так что я могу купить любого. Деньги в нашей жизни – все, и потому…
– Джессика, перестаньте…
– А потом вы вытащили из кармана доллар и сунули в вырез моего платья. Вы сказали, что я смогу таким образом подкупить того парня и, может быть, за доллар он меня даже поцелует.
Джессика замолчала, внезапно испугавшись своих собственных слов. Как, в сущности, глупо говорить сейчас об обиде семнадцатилетней давности, глупо и унизительно для нее. Но слова уже были сказаны, и с этим ничего нельзя было поделать.
Реакция Картера оказалась неожиданной. Он вдруг обхватил ее лицо руками, повернул к себе и спросил:
– Он вас поцеловал?
Она покачала головой, насколько это вообще было возможно в тисках рук Картера.
– Я должен исправить эту ошибку, – прошептал он. И, не дав ей опомниться, прильнул к ее губам.
Джессика попыталась отстраниться, но он крепко держал ее в объятиях и целовал, страстно и жарко. Он целовал ее до тех пор, пока губы Джессики не ожили и она не ответила ему легким и нежным поцелуем. Все это длилось всего несколько мгновений, но Джессика была совершенно потрясена. Она задыхалась и никак не могла прийти в себя. Огромная радость, овладевшая ею, сменилась недоверием.
– Зачем вы это сделали? – прошептала Джессика, опустив глаза. К недоверию прибавилось смущение.
– Не знаю, – ответил Картер. Он и сам не понимал, как это вышло. – Наверное, я просто вдруг захотел вас поцеловать. И ничего не смог с этим поделать.
– Вы не должны были так поступать, – сказала Джессика, изо всех сил пытаясь высвободиться из объятий Картера.
Но когда он ее отпустил, Джессика почувствовала себя неуютно. Стараясь сохранить хотя бы остатки собственного достоинства, она застегнула пиджак, поправила очки и независимо-насмешливо посмотрела на Картера.
