Ее губы тут же приоткрылись в ответ, и он проник языком в ее рот. Желание вспыхнуло в нем, словно огонь. Запустив руки в густые волосы Кейти, он стал яростно целовать ее губы, и то, что начиналось как показательный урок, превратилось в такой страстный и чувственный поцелуй, что тело его содрогнулось. Охваченный необузданным физическим желанием, он просунул руки под ее упругие ягодицы, чтобы теснее прижать ее бедра к своей напряженной плоти. А затем склонил голову к женской груди.
Розовое кружево мешало ему, и Натаниэль, нетерпеливым жестом сдвинув его в сторону, обхватил губами напрягшийся сосок. Это было необыкновенно сладостное ощущение…
Он услышал ее прерывистый вздох и почувствовал, как ее пальцы вцепились ему в плечо. Вскоре Натаниэль утратил ощущение времени и места. Мозг его отключился, оставив работать лишь животный инстинкт.
И вдруг Кейти сильно толкнула его в грудь:
— Нет! Натаниэль, нет…
Подняв голову, он взглянул в зеленые глаза, наполненные тем же желанием, которое терзало и его. Он хотел что-то сказать, но не смог. Потрясенный тем, что полностью утратил над собой контроль, Натаниэль упал на кровать рядом с Кейти.
— Прости, — пробормотал он, тяжело дыша.
«Что со мной? — задал он себе вопрос. — Подействовала обстановка? Может, эта комната навевает ощущение романтической любви и счастливой жизни?»
Но счастливой жизни для него не предвиделось…
Вскочив с кровати, пошатываясь, Натаниэль направился к двери:
— Вообще-то я пришел сказать тебе, что обед готов.
Глава 5
Голова у Кейти кружилась, а тело готово было воспарить на небо. Впервые в жизни она почувствовала себя желанной…
Взглянув на Натаниэля при свете свечей, стоящих на обеденном столе, она увидела, что он, нахмурив черные брови, уставился в какую-то точку перед собой.
Кейти украдкой бросила взгляд на его губы. Сколько раз она видела их на большом экране и гадала: «Каково это — целоваться с Натаниэлем Вольфом?»
Теперь Кейти могла ответить: «Это потрясающе!»
Впрочем, ей тут же пришлось напомнить себе, что их поцелуй не был настоящим. Ведь Вольф прежде всего — актер. И он может сыграть любую роль.
Молчание затянулось, и, ощутив неловкость, Кейти заговорила первой:
— Я прочитала сценарий…
— Сценарий? — Отсутствующий взгляд Натаниэля свидетельствовал о том, что мысли его были где-то очень далеко.
— Твой сценарий.
— Хорошо. — Лицо его прояснилось. — Если ты зачиталась им, лежа в одних трусиках, значит, тебе материал действительно понравился. Есть какие-нибудь идеи?
Кейти лучезарно улыбнулась Бену, принесшему им запеченные на огне овощи:
— М-м-м… Выглядит очень аппетитно, спасибо!
Бен улыбнулся ей в ответ:
— Я буду здесь, неподалеку, если вам понадобится что-то еще, мисс Кейти.
— Нет, ты можешь идти! — Голос Натаниэля был вкрадчиво мягким. — Если нам понадобится что-то, мы позовем тебя.
Когда Бен учтиво удалился, Кейти взяла вилку:
— Люди всегда повинуются тебе?
— По-видимому, нет, — промурлыкал он. — Иначе ты сейчас уже лежала бы на кровати подо мной, совершенно обнаженная, и мы общались бы с тобой на уровне, не требующем никаких разговоров.
— В разговорах нет ничего плохого.
— Замечательно. Тогда давай поговорим. Расскажи мне, почему ты всегда носишь коричневое?
— Мне просто нравится коричневый цвет.
Он наклонился вперед, окидывая Кейти проницательным взглядом:
— Почему ты не любишь фотографироваться?
— Не все рождены эксгибиционистами.
— Даю тебе совет, — голос его стал совсем тихим, — когда ты лжешь, смотри человеку в глаза и постарайся хотя бы выглядеть естественно. У тебя, Кейти Филд, есть секреты, как у любого человека. — Он выпил вина, глядя на нее поверх края бокала.
«Нет у меня никаких секретов, — подумала она. — Есть неуверенность в себе. Это разные вещи».
Их взгляды встретились, и Кейти почувствовала, как кровь застучала у нее в висках.
«И у него есть секреты, — продолжала размышлять она. — Причем очень мрачные. Секреты, с которыми он не хочет ни с кем делиться».
Кейти положила вилку:
— Расскажи мне подробнее о том, как ты готовился к роли в «Альфа-мужчине».
Она думала, что Натаниэль откажется, но он, расслабленно откинувшись на спинку стула, стал рассказывать ей о съемках фильма. Натаниэль оказался веселым и остроумным собеседником. Он так точно и с таким юмором описывал ей членов своей команды, что Кейти в какой-то момент обнаружила, что искренне смеется.
Когда со стола были убраны последние тарелки, она не сразу поняла, что Натаниэль так ничего и не сообщил о себе. Весь вечер они беседовали о других людях.
— А теперь расскажите о себе, мисс Болтушка. — Наклонившись, он наполнил вином ее бокал. — Как ты стала художником по костюмам? Школьные спектакли?
— Мое увлечение началось еще до школы. Я всегда любила разглядывать, как одеты люди. Шила платья своим куклам. Мы жили скромно, поэтому я использовала лоскутки и старые пуговицы. А позже ходила по распродажам, чтобы найти то, что мне было нужно для шитья. Мы с друзьями часто играли. Изображали, что мы из Голливуда. — Кейти усмехнулась и сделала глоток вина. — Вроде как мы — работники киностудии. Марта была директором. Она любила руководить. Эмили была королевой драмы, поэтому все самые лучшие роли доставались ей. Салли и Дженни играли те роли, от которых отказывалась Эмили.
И была еще ее сестра, Паула, говорившая: «Я должна быть принцессой. Я самая хорошенькая». Но о Пауле Кейти не сказала ни слова.
— А ты? — поднял брови Натаниэль.
— А я делала так, чтобы все красиво выглядели. В школе я все время рисовала. Когда в школе был выпускной бал, придумала и сшила всем девочкам платья. — Кейти пожала плечами. — Мои родители хотели, чтобы я изучала английский язык в университете, но меня интересовало другое — мир моды, кинематограф и театр. А твои родители хотели, чтобы ты стал актером?
— Я никогда не спрашивал их мнения. — Лицо его было непроницаемым.
— Я читала где-то, что ты уехал из дома в шестнадцать лет, отправившись в Голливуд. Мои родители пришли бы ужас, если бы я заявила им в шестнадцать лет, что хочу пересечь Атлантический океан.
— У меня была возможность, и я воспользовался ею.
— И твои родители не пытались отговорить тебя? — покачала головой Кейти. — Счастливый… Когда я училась в Лондоне, отец с матерью постоянно беспокоились обо мне. Боялись, как бы со мной ничего не случилось. Я не жалуюсь! — поспешно добавила она. — Тебе, конечно, была бы неприятна такая опека.
