— Мазню? — Крейн бросил на Мака возмущенный взгляд. — Милорд, вас называют английским Мане.
— Правда? Ну, ты знаешь мое отношение к тем, кто так меня называет.
— Да, милорд, вы говорили.
— Полные идиоты, вот как я предпочитаю называть их. До свидания, Крейн. Дорогая, — Мак протянул руку Изабелле, — пойдем.
К его удивлению, Изабелла безропотно приняла его руку и позволила проводить из магазина на улицу, где к тому времени начался дождь.
Изабелла попыталась сохранить сердитый вид, когда Мак помог ей сесть в ландо, но тут же забыла обо всем, почувствовав силу его рук. Она села, поправила юбки, ожидая услышать, как захлопнется дверца и Мак простится с ней. Но вместо этого экипаж накренился, и Мак оказался в ландо рядом с ней.
— Разве у тебя нет собственного экипажа?
Изабелла постаралась не двигаться с места.
— Сейчас мне подойдет твой.
Изабелла уже приготовилась ответить ему с раздражением, как вдруг с полей ее шляпки закапала вода.
— Тьфу ты, дождь. Моя новая шляпка будет испорчена.
— Так сними ее.
Мак бросил свою шляпу на противоположное сиденье, и ландо рывком тронулось с места. Дождь барабанил по брезентовой крыше, и этот торопливый стук перекликался с учащенным стуком сердца Изабеллы.
Она вынула булавки, сняла шляпку и промокнула носовым платком соломку. Страусовые перья уже намокли, но, может быть, Эванс спасет их. Она наклонилась вперед, чтобы положить шляпку на соседнее сиденье рядом со шляпой Мака, а когда выпрямилась, Мак положил свою руку на спинку ее сиденья.
Изабелла замерла. Мак, будучи крупным мужчиной, любил развалиться, обычно при этом тесня Изабеллу. Она обожала устроиться рядом, когда они ехали в экипаже, как будто он был большим ковром из медвежьей шкуры. Ей было тепло и уютно.
Мак посмотрел на нее с ленивой улыбкой, прекрасно понимая, почему она застыла на месте, выпрямив спину.
— Но как же твой кучер? — холодно поинтересовалась Изабелла.
— Он знает дорогу домой, живет там много лет.
— Очень забавно. А зачем, скажи на милость, ты нес мистеру Крейну всякую ерунду насчет того, чтобы отдать деньги человеку, который пишет под твоим именем? — попыталась изменить тему Изабелла. — Он пишет подделки и продает их. Почему он должен наживаться на этом?
— Но он ведь не вернулся за деньгами, правда? — пожал плечами Мак, и его рука невзначай коснулась Изабеллы. — Возможно, здесь дело в другом. Может быть, он знает, что не сможет продать свои картины под собственным именем, поэтому использует мое.
— Твое имя, твой стиль и твои цвета. Откуда, ты думаешь, у него формула твоего желтого цвета? Ведь ты держишь ее в секрете.
— Возможно, он пришел к этому методом проб и ошибок, — пожал плечами Мак. — Я смотрю, ты достаточно уверенно говоришь о том, что подделывает картины мужчина. Но это могла быть и женщина.
— Крейн сказал, что картины оставил мужчина, назвавшийся Маком.
— У женщины мог быть мужчина-сообщник, кто-то, кто похож на меня.
Мак так уютно развалился на сиденье, как будто между ними вообще не было никакого напряжения.
— Это тебя раздражает больше всего, — заметила Изабелла.
— Я сказал тебе, мне все равно.
— Но почему?
— Неужели мы опять должны говорить об этом? — вздохнул Мак и потер глаза тыльной стороной ладони. — Эта часть моей жизни — в прошлом.
— Но это полная чушь.
— Давай сменим тему, — с каменным лицом произнес Мак. — Как у тебя прошло утро, дорогая? Какие-нибудь интересные письма?
В его взгляде сквозило знакомое упрямство, и это свидетельствовало о том, что если он не хочет говорить о чем-то, то даже железный прут не сможет открыть ему рот. Ну что ж, Изабелла тоже могла притворяться.
— Между прочим, я получила письмо от Бет. Они с Йеном хорошо устроились. Я скучаю без нее, — не смогла сдержать вздоха Изабелла.
Бет — очаровательная молодая женщина, и Изабелла радовалась, что у нее появилась новая сестра. С тех пор как она вышла замуж за Мака, она не видела свою собственную младшую сестру Луизу. Семья Изабеллы отказалась от нее, строгий граф Скрэнтон был потрясен бегством собственной дочери с Маккензи. Род Маккензи, конечно, богатый и влиятельный, но при этом он еще и испорченный, бесстыдный, распутный, неразборчивый и, что хуже всего, шотландский. Луизе теперь было семнадцать, она сама готовилась к выходу в свет. От этой мысли у Изабеллы ныло сердце.
— Увидишь Бет в Донкастере, — сказал Мак. — То есть если ты, конечно, сможешь вырваться из Лондона.
— Я обязательно буду на скачках в Сент-Леджере. Я уже много лет ни разу не пропускала это событие. Думаешь, Бет приедет? В ее положении, я имею в виду.
— Поскольку к этому времени ребенок еще не родится, думаю, он будет сопровождать ее в этой поездке.
— Очень смешно. Я хотела спросить, как ты думаешь, захочет Бет путешествовать? Даже поездом? Знаешь, ей сейчас надо проявлять осторожность.
— Йен будет зорко присматривать за ней, любовь моя. Я полностью ему доверяю.
Это правда. Йен все это время ни на минуту не спускал глаз с Бет. С тех пор как стало известно, что Бет должна родить весной, Йен стал заботиться о ней с удвоенной энергией. Иногда это даже вызывало удивление у Бет, но при этом она была полна радости. Ее любили, и она это знала.
— Это очень ответственный период для женщины, даже для такой крепкой, как Бет, — торопливо говорила Изабелла. — Даже если она находится под постоянным присмотром Йена. Ей необходимо отдыхать и беречься, не пытаться переусердствовать в делах.
На последнем слове она всхлипнула и прикрыла рот подушечками пальцев. Она совершенно выбилась из сил в результате бессонной ночи и раннего подъема утром. Если бы не это, она бы спокойно сидела рядом с Маком, не опасаясь потерять самообладание. Она не станет плакать перед Маком, она обещала себе, что не заплачет.
— Любовь моя, пожалуйста, не надо.
— Я рада за Бет, — сердито заморгала ресницами Изабелла, чтобы не расплакаться. — И хочу, чтобы она была счастлива.
— Тихо, успокойся.
Мак обнял ее, защитив своим телом от всего, что могло причинить ей боль.
— Перестань, я не могу ссориться сейчас с тобой.
— Я знаю. — Мак прижался щекой к ее волосам. — Я знаю.
Изабелла услышала, как надломился его голос, повернула голову и увидела, что его глаза блестят от сдерживаемых слез. Она знала, что он тоже переживал эту трагедию. Это было их общим горем.
— Мак, не надо. — Изабелла приложила платочек к его глазам. — Это было так давно. Не знаю, почему я сейчас плачу.
— Я знаю.
