Выколачивая зубами громкую дробь, обхватив
себя за плечи, чтобы согреться, Лёля прогулочным шагом двинулась к дому.
На душе у нее… Лёля старалась ни о чем не
думать, отупеть, смириться с неизбежным, но это было невозможно, невыносимо.
Сгорбившись, устало шаркая, поднялась на
крыльцо, подошла к двери и потянула великолепную золоченую, а может даже и
золотую, затейливо изогнутую ручку.
Дверь не шевельнулась. Она тоже была закрыта –
как та решетка. Закрыта наглухо!
Лёля как стояла, так и рухнула на ступеньку.
Значит, предстоит испытать еще и это… Ее найдут утром, как нищенку, как
побирушку, как собачонку, которую бьют, гонят прочь, а она все возвращается к
хозяину. Точнее – к Хозяину.
Хотя зря она так о собаках, их как раз не
бьют, и собаки ведут себя куда с большим достоинством, чем одна
представительница человеческого рода.
Нет, невозможно встретиться со своими
тюремщиками, валяясь здесь, на крыльце, этаким выжатым лимоном! Уж лучше уйти в
парк. Пусть ее там и поймают. Может, они все тут дураки и поверят, будто Лёля
обожает ночные прогулки, а одежда на ней мокрая потому, что нечаянно сорвалась
в реку.
Опираясь о пол, Лёля начала тяжело
подниматься, распрямлять себя, и тут что-то зашелестело рядом. Едва слышно, не
всякий и заметил бы, однако слух у Лёли за эту веселую ночку обострился, как у
горной козы. Резко обернулась… Дверь медленно открывалась.
Лёля замерла, недоверчиво глядя в
расширяющуюся темную щель. Неужели она снова задела какой-то тайный механизм? И
тут Лёля подпрыгнула, потому что дверь вдруг сказала тоненьким голоском:
– Ну заходи же ты быстрее! Скоро обход!
Дмитрий. Июль, 1999
Гоша плакал.
Его большие синие, как сапфиры, глаза были
открыты, слезы накапливались в уголках и бежали по смуглым, как бы загорелым
щекам.
– А, холера… – сердито пробормотал Дмитрий и
растерянно оглянулся на Андрея. – Чего там опять?
– Да так, мелочевка, – сказал тот, не
отрываясь от экрана компьютера. – Ты ему руку сломал, а вообще-то порядок.
Плачет, да?
– Ну, плачет. А чего молчит?
– О, – спохватился Андрей, – я забыл
звук включить. До тебя Молодец так измордовал бедолагу, что Гошенька вообще
описался от боли. Комментарий затянулся, я его вырубил, пока до непечатного не
дошло.
Он поиграл мышкой, и в комнате зазвучал
суховатый, бесцветный голос:
– У Гоши открытый перелом головки лучевой
кости в области локтевого сустава правой руки. Состояние Гоши в данный момент:
боль, усиливающаяся при движении. Болезненность в области перелома. Возможен
отек и кровоподтек. Наблюдается неподвижность в локтевом суставе. Артерия не
задета. Болевая активность – 58 процентов. Температура – 36 градусов. Давление
– 90 на 60. Продемонстрируйте последовательность дальнейших действий.
– Слабак ты, Гоша, – пробормотал
Дмитрий. – Активность-то болевая всего 58 процентов, а ты сразу в слезы!
– Давай, давай, – прикрикнул Андрей. –
Он скоро все слезы выплачет, доливать придется, а раствор в дефиците. И
давление у него, между прочим, падает, так что не тяни!
– Я должен уложить пострадавшего и устроить
поврежденную конечность на его тело, не пытаясь силой согнуть и вытянуть руку в
локтевом суставе, – угрюмо произнес Дмитрий, сопровождая комментарий
соответствующими действиями. – Помещаю мягкую прокладку между поврежденной
конечностью и телом и убеждаюсь, что повязка не вызывает смещения костных
обломков. Прибинтовываю поврежденную конечность к груди, вначале – у запястья и
бедра, затем – выше и ниже локтевого сустава. Затем перекладываю пострадавшего
на носилки, фиксирую – и вперед, наверх. Или вниз – в зависимости от
местонахождения пострадавшего. Но это как бы к делу не относится. Да чего ты
теперь ревешь-то, я не понимаю? – раздраженно воскликнул он, глядя в
залитые слезами Гошины синие глаза.
– Согласно условиям задачи, в распоряжении
спасателя находится карманная аптечка номер один, – умирающим голосом
сказал Гоша. – Однако спасатель не сделал Гоше противошоковый укол. Далее,
была проигнорирована информация об открытом переломе. В распоряжении спасателя
находится хирургическая салфетка «Лита-цвет 1», пропитанная коллагеном.
Спасателю следовало вскрыть герметичный пакет, развернуть салфетку и наложить
на раневую поверхность, зафиксировав бинтом. Болевая активность могла бы
снизиться до пятидесяти процентов, а при противошоковой инъекции – до пяти
процентов. Кроме того, спасатель забыл о необходимости перед началом фиксации
поврежденной конечности проверить пульс у запястья. Если его нет, следует
осторожно разгибать локоть, пока не появится пульс, и зафиксировать руку в
таком положении. Проверять пульс у запястья необходимо каждые десять минут.
– Ох ты и зануда, – беспомощно сказал
Дмитрий. – Да я не возился с тобой десять минут!
Гоша не удостоил его ответом, однако
«бахчисарайский фонтан» наконец-то иссяк.
– Трояк, – сочувственно сказал
Андрей. – Не больше. Ну, давай попробуем прекардиальный удар, и хватит с
тебя на сегодня.
Синие глаза обреченно смотрели в потолок.
Резиновый, начиненный электроникой Гоша был выносливей многотерпеливого Иова, а
к жизни возвращался быстрее воскрешенного Лазаря. Обычно он лежал на
реанимационном столе безжизненным трупом, но после интенсивного искусственного
дыхания оживал. В течение семидесяти секунд его зрачки начинали реагировать на
свет, на сонной артерии прощупывался пульс, а на экране компьютера, к которому
Гоша был подключен всего одним проводом (все датчики находились у него внутри),
видны были внутренние органы человека: наполнялись воздухом легкие, начинало
биться сердца и так далее. Гоша был ценнейшим экспонатом, изобретенным доктором
Бубновым специально для тренировки спасателей МЧС. Реагировал он на ошибки
по-всякому: мог заплакать, мог и впрямь описаться, а его скрупулезно-занудные
комментарии и впрямь частенько выводили спасателей из себя. Хотя сейчас Дмитрию
вообще всякое лыко было в строку!
– Начал! – скомандовал Андрей, и Дмитрий
с силой двинул Гошу кулаком в область сердца.
И тут же прикусил с досады губу: надо же было
сначала убедиться в отсутствии пульса на сонной артерии! Прекардиальный удар –
последнее средство вернуть пострадавшего к жизни в экстремальной ситуации, но
им можно убить человека, если пульс прощупывается!
И вот вам результат: синие Гошины глаза
остекленели, зрачки сузились.
– Гоша умер, – послышался тихий голос, и
экран компьютера погас.
– О господи! – вздохнул Андрей. –
Царство небесное, милок. Отдохни малость. А тебе, Димыч, как я погляжу, сегодня
лучше не попадаться на узкой дорожке!
