Дмитрий, набычась, разматывал повязки с
безжизненной Гошиной руки. Подошел Андрей, мягонькой тряпочкой осторожно протер
смуглую мордашку манекена.
– По-моему, с этим что-то надо делать, –
сказал так, пристально и озабоченно вглядываясь в резиновые черты, что Дмитрий
решил, будто Андрей имеет в виду какие-то неполадки с Гошей.
– Ты о чем?
– Как о чем? – Андрей глянул
невинно. – У чего – как у пташки крылья? Чего нельзя никак поймать? Вот об
этом самом!
– Не лезь, ладно? – глухо сказал Дмитрий,
запихивая перевязочные средства в сумку. – Тебя Разумихин нанял, что ли?
Он меня сегодня достал уже!
– Мало доставал, как я погляжу, –
невозмутимо ответил Андрей. – Присядь-ка, разговор есть.
– Некогда, – буркнул Дмитрий, направляясь
к двери. – Через полчаса айкидо, а еще дел вагон.
– Нету у тебя никаких дел, – усмехнулся
Андрей. – Садись, говорю!
– Да пошли вы все!.. – Дмитрий рванул
дверь и выскочил в коридор.
Ничего не видя от злости, он домчался до
дежурки и только здесь замедлил шаги.
– Димыч, иди сюда, новая фишка! –
выглянул развеселый Молодец. – Вот слушайте, ребята. В квартире одного
знаменитого «голубого» певца раздается телефонный звонок. Он говорит: «Если это
Саша или Сергей, то меня нет. А если Толя или Филипп – я подойду». Его любовник
берет трубку и потрясенно восклицает: «Боря, это девушка!»
Дежурка загромыхала хохотом здоровых мужиков с
нормальной ориентацией. Только Разумихин не улыбался, исподтишка поглядывая на
Дмитрия. Похоже, и здесь путь перекрыт. Сейчас возьмется за утренние беседы!
Точно, сговорились они с Андреем, не иначе. Из лучших, так сказать, побуждений!
Дмитрий никому не позволит лезть в свою жизнь, но перед Андрюхой придется
извиниться. Однако если он начнет снова…
Разумихин шагнул к нему, но Дмитрий трусливо
выскользнул в коридор, чувствуя себя Колобком, который от бабушки и дедушки,
конечно, ушел, а вот насчет всех прочих…
Андрей стоял у окна и не обернулся, когда
открылась дверь.
– Андрюха, – угрюмо сказал
Дмитрий. – Ты меня извини, конечно, но лучше не надо, ладно? Я сам
как-нибудь разберусь.
– Черта с два ты разберешься, – холодно
произнес Андрей. – Я же вижу, как ты со своей жизнью который день
разбираешься, – зла не хватает смотреть!
– Это моя жизнь, – рыкнул Дмитрий. –
Моя, понял?
– Неужели? – резко повернулся к нему
Андрей, и его правая рука нелепо мотнулась, как неживая. Да она и была неживая…
– Ну ладно, – буркнул Дмитрий, сразу
сдавшись. – Чего ты от меня хочешь?
– Ты и сам знаешь.
– Да звонил я ей, звонил, вот те крест! –
Дмитрий беспорядочно помахал рукой вокруг лица. – Плюнул на все и
позвонил!
– И что?
– Никто не подходит. Ни днем, ни ночью.
– Телефон, может быть, неисправен. Сходи!
– Уже-е, дяденька! – протянул
шутовски. – Был-побывал! Дома нетути. Наверное, к родителям уехала, в
деревню.
– Оставь записку, – настаивал
Андрей. – В деревню съезди, в конце концов. Ведь невозможно видеть, что с
тобой делается!
Дмитрий насупился. Значит, это так заметно?
Позорно… Тряпка он, значит, если кто-то видит, как ему плохо. В тот прошлый
раз, когда его подкосила женщина, друзья даже и не подозревали сначала, что с
ним произошло. Тогда Дмитрий был покрепче, моложе и лучше качеством. Беда в
том, что в Лёльку его затянуло, как в водоворот… А ведь какие клятвы себе давал
тогда, давно, после первого раза! Какие страшные, роковые клятвы! И держался
все-таки долго – годков пять. Ничего не позволял, кроме необременительной
постели, о которой мог с легкостью забыть. И самое смешное, что опять попался как
бы на том же самом. Только с точностью до наоборот.
– Я тебе, по-моему, ни разу не говорил про
свою первую жену? – спросил внезапно – и с трудом удержался от смеха,
увидев, какие глаза стали у Андрея. – Ну да, я был женат – не очень долго,
всего пять месяцев. Давно… Я тогда еще в Москве жил, у брата. Вернее, в его
семье. У них была огромная такая квартира на Смоленской набережной – отец моей
невестки был писатель знаменитейший. Брат у меня погиб, но про это я вроде бы
рассказывал. После его смерти чувствовал я себя до того скверно, не передать!
Все казалось, будто в чем-то виноват, хотя точно знаю, что поделать ничего не
мог. Ведь Генриха на моих глазах застрелили, и все удивлялись: ну как же это я
убийцу не разглядел? Может, и разглядел бы, да он мне вовремя в спину пальнул.
Сейчас я уже как-то так… притерпелся, что не найду его, наверное, никогда… Или
это ненормально, по-твоему?
– Как раз это и нормально, – негромко
сказал Андрей. – Конечно, мне трудно судить, мне никогда не хотелось
кому-то отомстить, но кровью кровь не смоешь, так что…
– Наверное, да, – кивнул Дмитрий. –
Хотя если бы я его сейчас вдруг встретил… наверное, все-таки попытался бы смыть
эту кровь! А тогда целенаправленно его искал, ходил по улицам и думал: вдруг
сердце подскажет, что этот вот человек убил моего брата. Или этот… Страшно
переживал! Я в то время учился на физвосе в Лесгафта. И вот познакомился с
одной… Она была детским врачом и пришла однажды по вызову к моему племяннику. У
мальчишки была свинка, он болел, болел, докторша эта еще не раз приходила… А
потом взял да и заболел я сам. Ко мне, конечно, вызвали нормального, взрослого
врача, но та девушка все равно продолжала ходить. Говорила, что это она
виновата, если я разболелся. Вот так как-то все и… Однажды она пришла, когда
дома никого не было, а я уже выздоравливал. Мы сидели, говорили. Я, конечно, от
нее млел. Старше была года на три, но я этого не замечал. Она казалась мне
потрясающей. До сих пор, когда слышу слово «изысканная», сразу вспоминаю ее. А
ко мне, казалось, она относилась, как к любому из своих пациентов-детишек. Ну
вот, говорили мы, значит, и вдруг она вздохнула – и уронила голову на спинку
кресла, закрыла глаза… И молчит. Я сначала не понял, а потом сообразил, что она
в обмороке. Честно, этим она меня просто наповал сразила. Ты можешь представить
себе, какие девчонки учатся на физвосе? Свои парни! И там все было просто – в
отношениях с ними. Приходи в общагу, приноси бутылку. Не понравился, сделал
что-то не так – тебя возьмут на приемчик и на матах выставят в два счета. Нет,
я, конечно, не ходил – ребята рассказывали. Ну вот… А тут девушка на моих
глазах падает в обморок, ты представляешь?
– Представляю, – сухо сказал
Андрей. – Моя жена довольно часто проделывала такие штучки, когда
понимала, что иначе от меня ничего не добиться. Я сначала тоже… млел. Потом
как-то надоело.
