В этой невзрачной, странной девчонке сейчас
сосредоточилось все, вся жизнь. А она не нашла. Шло только время – медленно,
бесцельно…
«Хорошо, – кивнула в темноте Лёля,
пытаясь рассуждать спокойно. – Предположим, Олеся не придет. Ну мало ли? Я
ей надоела, она заболела, ее увезли куда-то и зачем-то. В чем трагедия? Я не
открою без нее их двери. Так… Но, может быть, я зря паникую, зря тороплю
события? Ведь угрозы для моей жизни нет, мне вообще ничего плохого не сделали,
только свободы лишили. Однообразие и неизвестность – вот что сводит с ума. Но
завтра я могу устроить что-нибудь этакое… вызывающее, потребовать ответа на
свои вопросы, пригрозить, что покончу с собой. Я хоть что-то узнаю, что-то
пойму, стоит ли так колотиться, как сейчас. Нет, надо расслабиться,
успокоиться, а то я к утру рехнусь, если Олеся не придет. А она, конечно же,
так и не придет, к этому надо морально приготовиться».
Лёля откинулась на спинку кресла и начала
морально готовиться: глубоко вздохнула, закрыла глаза… И неожиданно заснула.
Наверное, она проспала бы так до самого утра,
если бы кто-то вдруг не тряхнул ее за плечо и не сказал угрюмо:
– Вот ты где! А я испугался – думал, доктор
уже до тебя добрался.
Лёля открыла глаза, рванулась, пытаясь
защититься от кошмара. Но чья-то рука крепко придавила ее к креслу, и кошмар не
рассеивался, хотя комната была залита светом. Перед Лёлей стоял Асан.
Самурай. Лето, 1997
Самое смешное, что Македонского действительно
звали Александром, вдобавок – Филипповичем. А фамилия его была Ядров, и Самурай
долго примерялся к ней, прокатывая ее во рту, как зернышко: Ядров, Ядров…
В сейфе шефа он нашел паспорт Македонского и,
когда брал на вокзале билет, предъявил именно его. Ведь тем, кто ищет Самурая,
нужен Николай Егорович Семибратов, а не Александр Филиппович Ядров. Никому и в
голову не взбредет такая наглость – воспользоваться именем убитого. Как бы
прикрыться мертвым телом, убегая из-под прицельного огня… А еще одна наглость,
которая, как надеялся Самурай, поможет ему уйти незамеченным, это поездка не на
машине, а по железной дороге. На автотрассе могут искать некоего Семибратова. А
тут на поезде сообщением Москва – Нижний Новгород едет гражданин Ядров, –
почему до него кому-то должно быть дело?
Вообще-то хорошая фамилия – Ядров, только
Самурай никак не мог взять в толк, откуда тогда взялось это прозвище:
Македонский. Вот у него ассоциативная цепочка для клички выстроилась сразу:
Семибратов – семь братьев – семь самураев – Самурай. А у Ядрова? Наверное, дело
в имени и отчестве.
Он и сам не мог понять, почему так озабоченно
размышляет на эту пустяковую тему. Наверное, чтобы не думать о другом… о
других, о тех, кого потерял.
Стоило только подпустить к себе эти мысли, как
прострелило болью висок. Это было до того мучительно, что Самурай побрел в
тамбур и стал там, прижавшись лицом к прохладному, запотевшему стеклу, закрыл
глаза, вяло думая, что, если бы сейчас кто-нибудь добрый подошел и
действительно прострелил ему висок, он бы не шелохнулся для сопротивления, а
может быть, даже и поблагодарил за смерть.
К счастью, боль вскоре утихла и слабость
прошла. Он вернулся в купе СВ, которое занимал один, и попросил проводницу
принести чаю.
Поезд приходил в Нижний Новгород ранним утром.
Самурай вообще привык просыпаться очень рано, а потому и в шесть утра был свеж
и бодр, в отличие от других пассажиров и встречающих, которые выглядели
невыспавшимися и не замечали ничего вокруг. Он все-таки побродил еще по
небольшому вокзалу, постоял под непомерно огромной люстрой, напоминавшей
металлический желтый цветок, вернее цветище, – стоивший, наверное, целое
состояние, послушал осуждающее бормотание народа на тему бездарной траты денег
налогоплательщиков и убедился, что слежки за ним нет. Вот и прекрасно. Тем
более что ее не могло и не должно быть. Никто и никогда не узнает, какая злая
сила опустошила секретный сейф шеф-директора «Нимб ЛТД» (потому что никому не
известно о существовании этого сейфа!). Никто и никогда не узнает, кто
осуществит в самом ближайшем будущем целую серию ликвидаций по списку,
составленному на очень высоких верхах… С верхов Самурай и начнет. Вот только
сделает то, зачем приехал сюда, в этот невыспавшийся город.
Он взял на привокзальной площади такси и велел
везти себя в Печоры.
– Далековато будет, – хмыкнул
таксист. – Это же где-то на северах!
– В смысле? – озадачился Самурай. –
В северной части города, что ли? Нет, вроде бы на самом берегу Волги.
– Если тебе в Печоры, то за Полярный круг, а
если в Печеры – за полсотни запросто довезу, – уточнил таксист.
Ишь ты, грамотный какой! Но Самурай живо сбил
с него спесь, сообщив, что эти самые Печоры находятся не в таких уж крутых
северных широтах, как тому кажется, а всего-навсего в Псковской области.
Таксист принял информацию к сведению, но не остался в долгу, поведав, что
нижегородские Печеры потому так названы, что какой-то местный князь, чуть ли не
основатель города Юрий Всеволодович, побывал в киевских пещерах, где обретались
в былые времена святые затворники, и настолько пленился благолепием матери
городов русских, что основал у себя в вотчине святой православный монастырь, а
всю прилегающую местность назвал Пещерами, а по-старинному – Печерами. И в том,
дескать, монастыре некогда скрипел гусиным перышком добродетельный монах
Лаврентий, оставивший после себя знаменитую Лаврентьевскую летопись.
Самурай снисходительно слушал словоохотливого
таксиста, а сам смотрел на сизую, студеную Волгу, мощно разлившуюся под мостом,
и думал, как хорошо было бы прожить жизнь, глядя на такую величавую реку.
Казалось, созерцание этих плавных, широких вод должно сглаживать в душе
человека все неровности и ухабы, оставленные тяготами жизни! Может, во времена
монаха Лаврентия так оно и было…
Но даже и теперь, солнечным утром на закате
сумасшедшего столетия, у Самурая было необычайно спокойно и ровно на душе.
Однако это ощущение исчезло, как не бывало его, стоило проехать мимо них
побитой «Ладе» с большой буквой У на ветровом и заднем стеклах и с «пирамидкой»
на крыше. Рекламная «пирамидка» сообщала координаты школы, в которой всякого
желающего лоха в два счета обучат вождению автомобиля. А называлась школа –
«Нимб»…
– Во придурки, а? – хохотнул
таксист. – Назвать так школу автовождения!.. Просто школа ликвидаторов
какая-то! Не думают люди головой – седалищем думают. Помню, жена купила торт,
поглядели, а внизу, на этикетке, напечатано название кондитерской фирмы – «Стикс».
А ведь это река в царстве мертвых, мне зять подсказал, он филолог, знает кучу
таких словечек. Не веришь, что ли? Вот провалиться мне на этом месте, если я
вру!
