«Значит, он все-таки не Анискин», –
рассеянно подумал Дмитрий, провожая взглядом участкового, который семенил рядом
с мужиками, тащившими Жанночку, и озабоченно пытался считать пульс на тонком
девичьем запястье. Черный рукав кофты упал до локтя, и желтый узенький
браслетик вдруг неуместно ярко засверкал, наполнившись солнечными лучами.
Дмитрий споткнулся. Потом вдруг побежал, не
чуя ног, ничего не соображая, видя только перепляс солнечных лучей в круглых
янтарных шариках, соединенных между собой тоненькими золотыми скобками.
Этот браслет… Этот браслет!
Этот браслет он сам подарил Лёле – еще зимой,
привез из Калининграда, куда они с Разумихиным ездили на соревнования «Лучший
по профессии». Их повезли на экскурсию в Янтарный, где еще сохранился
гигантский карьер, из которого янтарь раньше чуть ли не экскаватором выгребали.
В Янтарном, в какой-то лавочке, Разумихин накупил своей Алене столько янтаря,
что продавщица, этакая пряничная блондиночка Гретхен, стала поглядывать на него
с нежностью.
– Жена у меня такая золотоглазая, –
сказал тогда честный Разумихин. – Нет, серьезно, глаза у нее такие же
золотистые, как этот ваш янтарь. Вот товарищ не даст соврать – правда, Дима?
На взгляд Дмитрия, глаза у Алены Разумихиной
были самые обыкновенные, светло-карие, однако спорить с влюбленными мужьями –
нема дурных! Поэтому он солидарно кивнул:
– В точности такие!
Блондиночка мгновенно переключилась на него:
– А что же вы, молодой человек, ничего не
покупаете? Разве у вас нет жены… или хотя бы девушки?
В голосе ее зазвучала надежда, и Разумихин
хитро прищурился.
Дмитрию такие вот девчачьи подначки по жизни
осточертели до смерти. Если он чего не любил, так зазывных залпов глазками.
Надо купить что-нибудь, чтоб прекратилась артподготовка. Нет, в самом деле –
почему бы не взять для Лёли чего-то янтарного?
Начал рассматривать безделушки. К янтарю он
был совершенно равнодушен – вообще не любил ничего желтого. Вот говорят, бывает
зеленый янтарь, но здесь одна сплошная желтуха. А вдруг Лёля обожает янтарь?
«Ай-тари-тари-тари, куплю Маше янтари, – вспомнилась вдруг детская
считалочка, и он повеселел. – Почему Маше? Лёле! Куплю Лёле янтари».
Только чего выбрать этой самой Лёле? Тут глаза разбегаются! Кстати, о глазах. У
Лёли глаза серые, значит, желтые серьги ей вряд ли пойдут. Ожерелья все
какие-то громоздкие, шея согнется эти глыбы камня таскать! О! Браслетик!
– Вот это покажите, – велел он, и девушка
сняла с витрины тоненькую низку бусинок, скрепленных фигурными золотыми
скобками.
– Да ну, Дим, несолидно! – забухтел
Разумихин. – У меня племяшка, которая в шестом классе, точь-в-точь такие
из бисера плетет. «Фенечки» называются.
– Фенечки! – возмущенно фыркнула
Гретхен. – Ничего себе! К вашему сведению, эта фенечка знаете сколько
стоит?
Она назвала цену, и Разумихин почесал в
затылке: незамысловатый браслетик перетянул весь гарнитур, купленный для Алены.
– Это же сущий разор! – в ужасе сказал
Разумихин. – Он что – из самой Янтарной комнаты? Чудом сохранившаяся
реликвия?
– Уникальная вещь, – снисходительно
пояснила Гретхен. – Опытный образец, новая перспективная модель.
Производство начнется только в третьем квартале, так что другого такого нет. И
вы что, не видите, сколько тут золота?
Разумихин покосился на Дмитрия, а тот уже
неторопливо отсчитывал деньги, улыбаясь про себя.
Браслет ему с первого взгляда очень
понравился, и Лёля тоже его оценит, нет сомнений. Но главное не в этом.
Подарочек получится со смыслом!
Смысл же состоял в том, что у Лёли, по ее же
собственному признанию, было двое любимых мужчин: Дима и американский актер
Харрисон Форд. Ну этот, с жуликоватой ухмылкой и шрамом на подбородке. Его Лёля
именовала исключительно Фордиком, мечтала завести собачку, в точности такую,
какую Фордик купил в фильме «Что касается Генри», и назвать ее, понятно, тоже
Фордиком. Насколько было известно Дмитрию, вопрос с собачкой пока оставался
открытым, даже не из-за того, что Лёля не знала, что там за порода такая
лопоухая. Главным образом дело уперлось в Марину Алексеевну, которая
категорически отказалась выгуливать потенциального Фордика в полседьмого утра,
когда у нее самое продуктивное рабочее время за компьютером, а Лёлю и ее
папеньку, известное дело, только башенный кран в такую пору поднимет, и то вряд
ли. Заставлять же собачку терпеть хотя бы до девяти Марина Алексеевна не могла:
«Ага, сама-то разве не знаешь, что такое терпеть, когда хочется пикать? С ума
сойти можно! Хорошая собака скорее лопнет, чем под себя сходит. Нет, я не смогу
ее мучить. И тебе не дам. Потом, на том свете, попадешь в собачий ад, будут
тебя собачки выгуливать, когда им удобно, а ты знай терпи…»
Так вопрос с собачкой по имени Фордик и завис.
Но это не ослабило Лёлиных чувств к самому Фордику. Она истово скупала кассеты
со всеми его фильмами, и если какая-то забава могла оторвать ее от книжек, то
лишь очередной Фордик. Все его фильмы она считала гениальными, кроме одного –
под названием «Неистовый». Причем вина тут была не Фордика, а сценариста и
режиссера, считавших зрителей полными идиотами. В фильме у Фордика похитили
жену. Тот ищет супругу и вдруг, натурально посреди улицы, натыкается на ее
золотой браслетик.
А именно на этом самом месте, по словам
случайного очевидца, насильно затолкали в такой-то автомобиль такую-то даму…
– Это ужасная сюжетная натяжка! –
возмущалась Лёля. – Чтоб у нее расстегнулся браслет в ту же минуту – как
говорится, в нужное время и в нужном месте! И чтобы его никто чуть ли сутки не
подбирал! В центре, можно сказать, Парижа!
– Что никто не подобрал в центре Парижа – это,
конечно, натяжка, – согласился Дмитрий. – Хотя в жизни всякое бывает:
может, браслетик был такой поганенький, что до него и дотронуться противно. А
насчет того, что в нужное время в нужном месте… Мы же не знаем – а вдруг
дамочка нарочно свой браслетик расстегнула, чтобы остался какой-то след!
– Да-а? – в сомнении вздернула брови Лёля. –
Нарочно? А знаешь, в этом что-то есть. Вообще это хорошая идея: потенциальным
жертвам похищения носить браслетики. Чуть тебя кто-то хвать, ты сразу – щелк,
браслетик – бряк… Знак подан! Эх, жаль, нету у меня браслетика… хотя, с другой
стороны, и объект для похищения из меня тоже так себе, никудышненький.
– Насчет никудышненького объекта – позвольте с
вами не согласиться, – сказал тогда Дмитрий, нажатием кнопочки на пульте
изгнав Фордика из комнаты и опрокидывая Лёлю на подушки. – А что до
браслетика – будет тебе браслетик!
Сказал – и забыл, и не вспоминал до той
минуты, пока не увидел эту хорошенькую штучку в Янтарном.
