«Лучше», однако, не получилось. Любочка
ластилась и так, и этак, но Асан, хоть и делал исправно свое постельное дело
(его горячая восточная кровь не могла не вскипеть рядом с беленьким, пышненьким
Любочкиным телом), мыслями был далеко от нее. Полюбились торопливо, скучно,
будто муж с женой, которые не знают, как избыть срок надоевшего супружества.
Любочка вскоре уснула, а Асан лежал на спине, курил, и огонечек сигареты тлел в
темноте. Любочка спала тревожно, сколько раз за ночь вскидывалась, и такое было
впечатление, что огонечек так и не гас. К утру в комнате было – хоть топор
вешай.
Любочка проснулась с больной головой, но Асан
не дал ни минуточки лишней покемарить.
– Вставай, – сказал, опять присасываясь к
сигарете. – Прямо сейчас беги в усадьбу – и немедленно в докторов кабинет,
положи сидиром туда, где он лежал. Первым делом, поняла?
Любочка жалостливо поглядела на него. Он что,
испугался доктора? Но почему? Ведь всегда говорил, доктор ни с чего слишком
много власти забрал. И теперь испугался его?
Спорить, однако, Любочка не стала. Отчего-то
ей сделалось ужасно не по себе. Кое-как прибравшись, побежала со двора.
Батенька выглянул с сеновала – хмурый,
невыспавшийся:
– Твой черножопый там, что ли?
– Ну, – буркнула Любочка, неприязненно
зыркнув на родителя.
– Не нукай, не запрягла! – неожиданно
взъярился тот. – Уж пускай он лучше на тебе женится, чем просто так
кувыркаться! Доиграешься, что ворота дегтем вымажут, тогда что делать будешь?
Пойдешь в Завитую топиться?
Любочка уперла руки в боки и захохотала. Чтоб
кто-то даже не ворота мазал – улыбнулся бы ей криво… Кто посмеет задираться с
Асаном? Небось таких дураков, как Грачев, в Лесной не водится, чтоб на Кавказ
лезть! Это ж самоубийство!
Хохоча, она пошла со двора, пытаясь скрыть от
самой себя, что на душе кошки скребут. Асан никогда не заводил речи про
женитьбу. Может, где-нибудь в горах, в ауле, у него жена и семеро деток по
лавкам сидят? И если, к примеру сказать, Асан вдруг уедет, то Любочке тоскливо
придется… Никто к ней не присватается, разве только за деньги. Но и то сказать:
на Лесной свет клином не сошелся. И вообще, почему должен уезжать Асан? Это она
не выспалась, вот и лезет в голову всякая дурь, да еще и батенька своим языком
дорогу перемел…
Вот и усадьба. Любочка постояла перед
воротами, дожидаясь, пока камера ее опознает и калитка откроется. Потом пошла в
главное здание, зыркая по сторонам. Было тихо, едва семь часов, и Олеська,
поганка, и доктор, конечно, еще спали. Любочка всегда приходила на работу вот
так рано, всегда заставала такое же безлюдье, но сегодня оно показалось
каким-то зловещим.
Переоделась в своей каморке под лестницей
главного здания, взяла ведро, пылесос. Потом, спохватившись, как вчера маялась
на стуле, не доставая до полок, схватила стремянку и поволокла на второй этаж,
стараясь ступать потише и, главное, не грохать этой железной дурой. Слава богу,
по пути никто не встретился.
Любочка из осторожности сначала стукнула в
дверь кабинета и только потом встала перед «глазком».
– Да скорей открывайся, скорей! –
пробормотала нетерпеливо.
В кабинете было тихо, пусто. Наверное, доктор
со вчерашнего дня сюда не заглядывал. И, уж конечно, не лазил под потолок.
Любочка воздвигла стремянку, вскарабкалась на
самый верх, достала из кармана диск и вложила в «книгу» точно так же, как он
там лежал вчера: картинкой вниз. И уже поставила одну ногу ступенькой ниже, с
облегчением начав спускаться, как вдруг услышала характерный щелчок,
означающий, что дверь открывается.
Любочку обдало жаром, и она вцепилась в
стремянку, чтобы не свалиться на голову вошедшему… доктору, конечно. Принесла
нелегкая!
– О ранняя пташка! – воскликнул тот
приветливо, как бы ничуть не удивившись. А чему удивляться, правда что? Господа
спят, уборщица убирается… – Высоко же ты взлетела!
– Доброе утро, Петр Петрович, – с трудом
выдавила Любочка. – Извините, думала, вы еще спите…
– А я и сплю, – со смешком отозвался
доктор, глядя вверх. – Сплю и вижу чудный сон про Любочкины хорошенькие
ножки, которые мне повезло зреть во всей красе.
Он приблизился вплотную к стремянке и своими
длинными пальцами принялся оглаживать Любочкины щиколотки.
Она зажмурилась. Доктор стоял так, что мог
видеть снизу под халатиком ее всю, от тапочек до голубых прозрачных трусиков, а
может, и выше – до самого лифчика. В другое время Любочка не постеснялась бы –
за такие вольности огрела бы ногой по коротко остриженной седоватой голове, да
еще пригрозила бы, что пожалуется Асану, но сегодня терпела, стиснув зубы и
крепко зажмурясь.
– Да у тебя просто потрясающие ножки! –
проворковал доктор. – Меньше моей ладони. Тридцать пятый размер, да? А то
и тридцать четвертый? Сейчас у женщин таких лапок уже не осталось, сейчас у
всех лапищи, как у гренадеров, а у тебя – как у той Золушки… Тебе бы башмачки
хрустальные носить. У тебя есть хрустальные башмачки? И что ты там делаешь
наверху, Золушка? – промурлыкал он, не меняя тональности, так что Любочка
не сразу поняла вопрос.
– Как что? – отозвалась дрожащим
голоском. – Пыль вытираю.
– Чем? – сладко пропел доктор. –
Неужели подолом? А ну, покажи как!
О-о… Только сейчас Любочка вспомнила, что
ведро со щетками и тряпками так и осталось в каморке под лестницей. Очень уж
несподручно тащить стремянку, когда руки еще чем-то заняты. Вот же черт глазастый,
а? Сразу заметил!
– Ой, – хихикнула натужно, как бы
спохватившись, – а ведь метелочку я забыла! Вот же глупая дура: на
лестницу залезла, а работу работать нечем! Сейчас сбегаю, принесу ведерко. Вы
уж извините, Петр Петрович…
Она пошевелила ножкой, намереваясь
высвободиться и сойти, но доктор держал крепко.
– Погоди-ка, Золушка, – сказал тем же
сладким голоском. – Раз уж ты там, наверху, достань одну книжечку, чтобы
мне самому не лезть, а то я высоты боюсь. – Он смущенно хихикнул.
– Какую книжечку? – враз осипшим голосом
спросила Любочка, бегая взглядом по полкам, но среди десятков корешков видя
только один: зеленый, с золотыми буквами «Anаtomic»… и что-то там еще.
– Вон ту, большую, зелененькую такую, –
подсказал доктор. – Прямо напротив твоего лица. «Анатомическая
энциклопедия» – да вот же, вот!
Любочка с трудом подняла чужую руку, потянула
из ряда книгу.
«Господи… Господи… Нет, он не видел, как я ее
брала, он вошел потом! Господи, только бы не упасть!»
Рука у Любочки дрожала, но все-таки она смогла
вытащить книгу и протянуть ее вниз, доктору.
