– В принципе известно довольно точно, когда
застрелили Вовку, – продолжал Кузнецов. – Экспертиза показывает,
смерть наступила от огнестрельного ранения – дырка во лбу имеется – между
шестнадцатью и семнадцатью часами 20 июля, то есть в воде он три дня пролежал.
Однако ровно в шестнадцать тридцать пять 20-го числа он живой, здоровый и без
этой самой дырки во лбу проезжал мимо поселка Окский на своей «Ниве», имея на
переднем сиденье особу женского пола со светлыми волосами и в белой блузке либо
футболке. Видела их одна бабенка из того же Окского. Она ждала автобус на
Богородск, а тот аккурат в шестнадцать тридцать проходит. Увидела она Вовку,
узнала его, а на девку подумала, что подвез по пути какую-нибудь свою,
деревенскую, но узнать ее не узнала и про Мордюкова тотчас же забыла начисто,
поскольку автобус подошел до того набитый, что главное для нее было – туда
ввинтиться, а не глазами по сторонам водить. А если бы повела, то заметила бы,
что Вовка не налево свернул, в Доскино, а направо – вниз, под обрыв, к карьеру.
Вряд ли, знаешь, он понесся вниз сломя голову, прямиком в реку. Вряд ли сам
пулю себе в лоб пустил. Возможно, ему помогла это сделать женщина в белой
майке. Та самая, которая уронила в его «Ниве» свой браслет.
– Это Лёлин браслет, – устало вымолвил
Дмитрий. – То есть ты хочешь сказать, что она и пристрелила Мордюкова?
Тебе самому от такой ерунды не смешно?
– Смешно, – покладисто кивнул
Кузнецов. – Если эта дамочка такая ушлая, что с одного выстрела
здоровенного Мордюкова смогла завалить, а потом бережок под «Нивой» обрушить,
то уж как-нибудь не разбрасывалась бы браслетами, верно? Ума хватило бы машину
осмотреть. К тому же щель за сиденьем – не то место, куда браслет может упасть
случайно. Его туда надо было засунуть нарочно. И это просто чудо, что он не
уплыл, когда машину залило. Старалась барышня, когда прятала. Очевидно,
надеялась, что когда-нибудь найдут.
Они миновали магазин и приблизились к
остановке. На противоположной стороне уже стоял облезлый «ЛАЗ» с красной цифрой
18 на лобовом стекле. Кабина была пуста: шофер по традиции отдыхал в салоне,
точил лясы с кондукторшей.
Только тут до Дмитрия дошло, что прогулочным
шагом Кузнецов привел его к необходимости немедленно покинуть село.
– Еще пять минут, – успокаивающе кивнул
тот. – Времени поговорить – вагон. Значит, так. Если с Мордюковым была,
как ты настаиваешь, Лёля Нечаева, то из этого следует – что? Первое: она
застрелила Вовку и сбежала. Мы оба согласны, что это чушь. Вовку застрелили
какие-то люди, которые убили и ее. Где труп? Зачем понадобилось вытаскивать ее
из машины и топить отдельно? Предположим, ее изнасиловали и бросили потом,
когда «Ниву» уже затопили. Но мы обыскали все, что могли, карьер перекопали,
как кроты… Да ты куда?
Дмитрий не знал. Он не видел, куда пошел,
вдруг ослепнув, оглохнув, онемев… Натолкнулся на что-то и не сразу сообразил:
это Кузнецов, преградивший дорогу.
– Ну ладно, – пробурчал тот, взяв его за
плечи и сильно потряхивая. – Ну, это… зря я ляпнул. Я же теоретически,
понимаешь? Ну возьми себя в руки, мужик!
Дмитрий кивнул. В глазах что-то забрезжило –
пока еще черно-белое, лишь отдаленно напоминающее старый «ЛАЗ», сложенное из
трех бетонных плит нелепое строение – остановку, широкоплечего мужика в
пропотевшей голубой рубашке, с кобурой на поясе.
– Ну, ты как? – озабоченно бубнил
Кузнецов. – Ну ладно, ладно… Я к чему все это говорил? К тому, что ее
нигде не нашли, а значит, имеет право на существование третий вариант: эти
сволочи, которые убили Вовку, увезли с собой твою девчонку. То есть она жива!
Ты понял? Она жива, и ее надо искать! Какого же черта он там застрял?
Это относилось к автобусу, который и не думал
трогаться с места. Водитель сидел за рулем и широко зевал, меланхолически глядя
на двух мужиков, желающих сесть в его жалкую колымагу и заплатить жалкую сумму
за проезд. А может, и вовсе не заплатить – у мента, к примеру, проезд
бесплатный.
Кузнецов положил руку на кобуру и расстегнул
ее.
В ту же минуту номер 18-й, чадя и отравляя
тихую вечернюю свежесть, заложил крутой вираж и подрулил к остановке.
Гостеприимно распахнулись дверцы.
– Давай садись, – сказал Кузнецов,
доставая из кобуры блокнот, ручку и торопливо черкая что-то на выдранном
листочке. – Вот мой телефон – домашний. Рабочего фактически нет, но можно
вот по этому попробовать. Код у нас, как в Богородске, 270. Позвони мне завтра.
Понял? Сейчас мне правда надо идти, а завтра вечером позвони. – И
снисходительно махнул водителю: – Трогай!
Один раз Дмитрий оглянулся – Анискин-Кузнецов
стоял посреди дороги, руки в боки, и напряженно смотрел ему вслед.
Завтра позвони! А что услышит Дмитрий завтра?
И как теперь ему дожить до этого завтра, если перед глазами стоит одна картина:
изуродованное девичье тело, засыпанное песком?..
– Добрый вечер, молодой человек.
Дмитрий вздрогнул, вскинул голову.
Рядом с ним на лавочке сидела крошечная старушка
с белыми кудрями, распушившимися над морщинистым голубоглазым личиком.
– Добрый вечер… Александра Герасимовна. –
Да, кажется, Лёлину соседку зовут именно так.
– Дмитрий, если не ошибаюсь? – Ее несколько
церемонная речь и облик находились в забавном контрасте с девчоночьи-доверчивой
улыбкой. – Давненько вас не было видно. Уезжали куда-то?
Он угрюмо кивнул. Если сейчас придется
отвечать на досужие вопросы старой сплетницы… Но просто так вскочить и ринуться
прочь было нельзя. Не только из вежливости! Эта старушка была неким связующим
звеном между ним и Лёлей. Ведь именно благодаря ей они встретились. Сколько раз
со смехом и всерьез обсуждали эту историю с «дымом», называя Герасимовну своим
ангелом-хранителем! Правда, Дмитрий и старушка так и не были официально
представлены друг другу. Но если он знал Александру Герасимовну, получается, и
та знала его? В окошко видела, что ли? Или на этой лавочке сиживала среди
других бабок, когда он не раз и не два, буркнув общее «здрас-с…», прошмыгивал в
подъезд?
– Лёля, по-моему, тоже еще не
вернулась, – сказала Александра Герасимовна с явным сожалением. –
Удивляюсь – целую неделю выдержать в деревне! Никогда бы не подумала, что ее на
это хватит. Я, знаете ли, не разделяю современных дачных пристрастий. –
Она тонко усмехнулась. – Моя семья, к счастью, тоже. Однако вечерами
бывает скучновато: все мои приятельницы где-то там пашут и сеют… Хотя сейчас,
впрочем, они скорее занимаются прополкой и сбором первых урожаев. Но все равно
– поболтать решительно не с кем.
Дмитрий кивнул, начиная сползать со скамейки.
Если она сейчас заговорит о Лёле…
