– Ребята, можно сказать? – подала голос
Алена, которая все это время тихо и ненавязчиво крошила салатик в углу кухни,
рядом с мойкой, так что ее присутствие было забыто даже родным мужем. Идеальная
женщина! – По-моему, ты не там ищешь, Дима, – сказала, дождавшись
одобрительного кивка Разумихина. – И все доводы, которые тебе предъявили
бы в милиции, совершенно правильные. Мне, например, этот ее поход в Центр крови
кажется самой серьезной зацепкой. Понимаешь, – она чуть заметно
усмехнулась, – тысячи женщин делают аборты. И могу сказать со всей
ответственностью: отнюдь не все затем посещают Центр крови! Ты, наверное,
решил, что это такая обязаловка после аборта? Совсем нет, уверяю тебя. Туда
вызывают, только если в анализе обнаружена какая-то патология по крови. У одной
моей знакомой именно так нашли лимфолейкоз – у Кати Сергеевой, ты ее
знаешь, – оглянулась и посмотрела на мужа.
Разумихин кивнул.
– Но я говорил с медсестрой, –
пробормотал Дмитрий. – Я просил узнать у того врача, к которому вызывали
Лёлю… она вернулась и сказала про аборт.
– Ну да, – кивнула Алена, – а у тебя
сразу стали белые глаза, и ты помчался прочь, не помня себя от злости!
Естественно.
Разумихин, который хотел что-то сказать, явно
подавился словом. Андрей закашлялся.
– Да нет, серьезно, – сказала Алена,
глядя на Дмитрия с тем же обычным, сестринским выражением, к которому он уже
привык, однако сейчас что-то изменилось. И вдруг он понял: теперь это была
старшая сестра. Старшая! И не больно довольная младшим братишкой. – Ты
всерьез считаешь, что в любви всегда один целует, а другой подставляет щеку? И
как бы право снисходительно подставлять – или не подставлять! –
предоставлено только тебе? Не много же ты узнаешь в жизни радости, если
останешься при этом убеждении!
У Дмитрия загорелось лицо. С чего он взял, что
Алена к нему хорошо относится? Да она его терпеть, похоже, не может! Пожалуй,
зажился он у Разумихиных, пора сваливать…
– Только попробуй обидеться, –
безжалостно сказала Алена, глядя на него в упор своими карими глазами, которые
вдруг и впрямь зажглись странноватым золотистым блеском. А он-то не верил
Разумихину! – Только попробуй сейчас сорваться с места и, собрав манатки,
с белыми от ярости глазами… По-моему, лимит твоих обид на женщин уже исчерпан.
А как ты думаешь? Ведь если девочка и впрямь лежит сейчас в больнице с
диагнозом рак крови, а помощи ни у кого не просит, это о чем говорит?
– Алена, да ты что? – обрел дар речи
Разумихин, не менее Дмитрия потрясенный внезапным преображением «идеальной
женщины». – Она ведь и родителям ни словом не обмолвилась, чего ты на
Димку так наезжаешь?
– Насколько мне известно, у нее опасно болен
отец? – сухо спросила Алена, брякая на стол изрядную миску салата и швыряя
всем троим тарелки. – Вот вам и ответ, почему не призналась родителям.
Единственному человеку она могла сказать об этом – тебе, Дима. И если не
сказала… Короче, хочешь совет? Поезжай с утра пораньше в этот Центр крови и
поговори с врачом, который вызывал Лёлю. Фамилию помнишь? Вот и хорошо. И
постарайся не встречаться с той дурочкой-медсестричкой.
Однако встретиться все же пришлось…
Оглядываясь на траурную фотографию, он
тихонько спросил у гардеробщицы, где найти 43-й кабинет, а потом поднялся на
лифте на пятый этаж. Переждал очередь из двух мрачных молодых людей, каждый из
которых, впрочем, появлялся из кабинета значительно повеселевшим, и когда
раздалось: «Следующий!» – вошел, с порога протянув врачу смятую, чудом
сохранившуюся в кармане джинсов Лёлину повестку.
В глазах красивенькой докторши, на кармане
которой была пришпилена визитка с фотографией и надписью «Смиринская Ирина
Игоревна», вспыхнули смешинки:
– Это вы, что ли, Нечаева О. В.? Но в прошлый
раз вы выглядели совершенно иначе!
– Вы ее помните? – насторожился Дмитрий.
– Да, а в чем дело?
– Мне нужно знать, зачем ее вызывали на прием.
Она поджала губы.
Ох, как эти бабы любят цену себе набивать –
просто сил нет смотреть!
– А вы, собственно, кто? Посторонним никаких
справок.
Дмитрий опустил глаза:
– Брат.
– Серьезно? Родной?
– Нет…
– Тогда извините. Мы тут откровенничаем только
с самыми близкими людьми. Спросите лучше у самой Нечаевой. Удивляюсь,
вообще-то, почему она вам сама не рассказала. Обычно женщины любят рассказывать
всем друзьям, родственникам и знакомым о своих волшебных превращениях.
Он вытаращил глаза:
– Не понял… Вы про аборт, что ли? Чего тут
волшебного?
Смиринская вздохнула:
– А, ну ясно. Вы не брат. Совсем наоборот,
правда?
Он молча кивнул. И тут же раскаялся в своей
честности:
– Тогда у вас нет шансов. Поговорите с
Нечаевой. Судя по тому, что она избавилась от ребенка… Впрочем, извините, это
не мое дело.
Бог ты мой! Неужели и правду говорят, будто
все женщины – сестры?! Вроде бы ненавидят, ненавидят друг друга, но стоит
кому-то из них ополчиться против злого зверя по кличке Мужчина, как остальные
мигом смыкают с ней ряды! Или дело в аборте, который Лёля сделала, обидевшись
на Дмитрия? Почему, интересно, все обвиняют в этом только его? Да не существует
женщины, которая не испытала бы сего «удовольствия»! И они бы на стенки
полезли, заимей мы вдруг законы католической Италии. И в то же время
воспринимают это как величайшую трагедию. Женская логика!
– О господи! – вздохнула вдруг
Смиринская. – Да вы садитесь, садитесь. Зря так переживаете. Я понимаю:
первый ребенок и все такое. Но ваша… жена совершенно правильно поступила, что
сделала аборт. У них с плодом был выраженный резус-конфликт. Наверняка роды
были бы с патологией, если бы она вообще доносила до срока. У нее же
резус-фактор отрицательный, вы знали об этом?
Дмитрий покачал головой.
– Ну, разумеется! – развела руками
Смиринская. – Никто же о таких мелочах не думает, вы все уверены, что
физиологическая совместимость – это на уровне чувств и удовольствия. А это на
уровне крови, между прочим. Кстати, можете успокоиться. У вашей… жены (опять
эта едва уловимая заминка! Ну, ехидная же тетка!) нет никакой лейкемии. Она
тоже примчалась – вот с такими глазами, но я с большим удовольствием ее
успокоила, сообщив, что она с ее показателями идеальный донор. Однако эта
болезнь Боткина в детстве… И про болезнь Боткина вы наверняка не знали, да?
– А вот представьте себе, знал! – с
нелепой гордостью изрек Дмитрий. – Она мне рассказывала. А донор – это в
каком смысле? У нее что, антитела нашли в крови?
