Я достиг такого счастья и подобного места только после
сильного утомления, великих трудов и многих ужасов. Сколько я испытал в давнее
время усталости и труда! Я совершил семь путешествий, и про каждое путешествие
есть удивительный рассказ, который приводит в смущение умы. Все это случилось
по предопределенной судьбе – а от того, что написано, некуда убежать и негде
найти убежище.
«Тысяча и одна ночь», пятьсот тридцать восьмая ночь, сказка
о Синдбаде-мореходе.
Часть первая. Неизвестное путешествие Синдбада
Глава 1
Люди на глубине
Только человек непосвященный, штатский и мирный, никогда в
жизни не охотившийся профессионально на себе подобных хомо сапиенсов, может
подумать, что устроившийся в засаде помянутый профессионал предается
размышлениям о войне, будущей резне и тому подобных суровых вещах.
Обычно бывает как раз наоборот. Когда ожидание затягивается,
когда ничего не происходит и мозги поневоле остаются свободными и праздными, в
голову обычно лезет всякая посторонняя чушь, о которой потом и вспомнить
стыдно. Самая разнообразная, насквозь посторонняя чушь.
Вот и теперь было в точности так же. Когда впереди, в
мутноватом утреннем свете, проникавшем на не столь уж большую глубину, впереди,
в сине-зеленоватом сумраке недалекого горизонта показались несколько
целеустремленно плывущих теней, не имевших никакого отношения к неразумной
морской фауне, Мазур по инерции успел подумать, что долгожданные незваные
гости, которых его группа поджидала битых двое суток, поступают вопреки заветам
Винни-Пуха. А точнее говоря, это Винни-Пух ошибался, когда безапелляционно
распевал во всю свою плюшевую глотку: «Кто ходит в гости по утрам, тот
поступает мудро…»
Мудро это далеко не всегда. Для подводного пловца-диверсанта
нет лучшего времени для потаенного визита в гости, чем ночь. А эти четверо
вздумали отчего-то нагрянуть на рассвете. Весьма неосмотрительно с их стороны.
Ну, предположим, они не сами так решили, им определенно приказали и назначили
время, но все равно получилось глупо.
А потом, понятно, думать о посторонних глупостях вроде
плюшевого медведя и его песенок стало решительно некогда…
Потому что быстро приближавшиеся бесшумные тени на глазах
превратились в четкие силуэты, как две капли воды похожие на тех, кто терпеливо
ждал в засаде, замаскировавшись не хуже неразумных морских хищников; обтянутые
гидрокостюмами тела, двойные баллоны, выгнутые гофрированные шланги, широкие
ласты. Как и над засадой, над плывущими не поднималось ни единого пузырька
отработанного воздуха – аппараты замкнутого цикла, конечно, крайне удобная
придумка для тех, кто ходит в гости незваным и стремится остаться под водой
незамеченным.
Это были те самые гости, что хуже татарина. Впрочем, те, что
в засаде, были не лучше, столь же зубастые. Просто на сей раз расклад лег так,
что именно им выпало стать овчарками при стаде, а не крадущимися волками, хотя
частенько случалось и наоборот. Все зависело от задачи на данный конкретный
момент.
Двое без малейших усилий буксировали объемистый
продолговатый предмет, крайне напоминавший прозаическую отечественную цистерну
с пивом или квасом, только вдвое поменьше в диаметре и далеко не такой
безобидный. Трое их прикрывали классической «коробочкой» – два хреновых
ихтиандра по бокам, один сверху. Количество и описание совпадали полностью, в
сочетании с немалым жизненным опытом позволяя внести полную ясность: никаких
роковых совпадений и трагических ошибок, никакие это не мирные подводные
туристы, последователи Кусто, а самые что ни на есть доподлинные и злокозненные
подводные диверсанты, трудолюбиво волокущие очередную взрывчатую гнусь прямиком
к акватории порта, где они уже успели отметиться дважды – и в военно-морской
его части, и в цивильной.
Те самые, долгожданные, которых следовало отучить сюда лезть
раз и навсегда самыми решительными методами.
Как и подобает орлу-командиру, Мазур взмыл над дном первым,
подавая условленный сигнал, и его ребята, числом пятеро, не более чем с
секундным отставанием воспарили над камнями и колыхавшимися рощицами
водорослей, над ползавшими по дну морскими звездами и кораллами. Пестрые рыбьи
стайки молниеносно брызнули во все стороны, справедливо заключив, что тут
вот-вот возникнут нешуточные жизненные сложности, от которых лучше держаться
подальше. Вокруг во мгновение ока стало пусто.
Незваные гости были застигнуты врасплох, но ничуть не
испуганы – не те мальчики. Плывший впереди и слева с похвальной быстротой
сделал пару сильных гребков, встав в воде почти вертикально, сорвал с пояса
толстую короткую трубу с выгнутой револьверной рукояткой.
Мазур уже сталкивался с этими штуками, подводными
иглострелами – и обошел по короткой дуге намеченного, нож был уже в руке,
тренированное тело знало свой маневр заранее. Недлинное, хищно выгнутое лезвие
тускло сверкнуло в отточенном выпаде – и безобидно вроде бы коснулось черной
головы пониже уха. Черная резина моментально разошлась под заточенным до
бритвенной остроты металлом, и тут же голова пловца окуталась растущим облаком
бурой мути. Кровь на такой глубине всегда выглядит бурой.
Тот, кого Мазур достал, вмиг сбился с темпа и ритма,
дернулся нелепой куклой, бесцельно молотя всеми четырьмя конечностями, выпустив
камнем ушедший на дно иглострел, запрокидываясь, дергаясь, проваливаясь все
ниже, на глубину.
Мазур уже понимал, что хватило одного удара и правки не
требуется. Словно подброшенный мощной пружиной, снизу вверх зашел под второго,
проносясь мимо, успел заметить светлые глаза за прозрачным стеклом маски,
полыхавшие нешуточной яростью, – и, уклоняясь в развороте, вонзил нож под
ребро, повернул, выдернул, свободной рукой согнутой ладонью подбил загубник,
вышибая изо рта, уклонился от облачка той же бурой мути и вышел на свободную
воду, будто в чистое поле.
Готовый обрушиться туда, где потребовалась бы помощь, окинул
взглядом место действия. Нет, справились и без него. Подводный бой – скоротечный,
жестокий и жуткий своим безмолвием – уже, собственно, затихал. Расползающиеся
бурые облачка, нелепое дерганье черных силуэтов, в конвульсиях уходивших на дно
словно под притяжением диковинного магнита… Контейнер со взрывчаткой, ставший
уже совершенно бесполезным, мирно дрейфовал в сторону, уходя вправо и вверх,
больше вправо, чем вверх.
Мазур сделал решительный жест, и Викинг с Куманьком
погнались за трофеем. Особой надобности в нем не имелось – все равно не отыщешь
никакой маркировки, весь мир от этой штуки отопрется, – но все же
взрывчатку следовало прибрать к рукам, чтобы не болталась бесхозной по
акватории, где поганых сюрпризов военного плана и без нее хватало.
Огляделся вновь, уже совсем хладнокровно, прямо-таки
фотографически, копя впечатления для подробнейшего рапорта. Все до одного его
ребятишки были целы и невредимы, что давало капитан-лейтенанту Мазуру право на
законную гордость профессионала: впервые в жизни он выступал в роли командира
группы, и первое же боевое патрулирование завершилось самым успешнейшим
образом. Застигнутый врасплох противник был вмиг, как говаривали старообрядцы,
записан в книгу животну под номером будущего века. А в собственных рядах не
только ни единой потери (а ведь случалось и наоборот), но и ни единой раны.
