На проходной вместо прежних караульных уже стояли те же
морпехи – а караульные, держа руки на затылках, устроились на корточках лицами
к стене. Судя по тому, что Мазур видел мельком, обошлось без перестрелок и
потасовок.
Самое смешное, что в городе ни о чем еще не подозревали – на
тротуарах полно пешеходов, машины ездят как ни в чем не бывало… Колонна неслась
по осевой, лавируя в потоке – правда, без особой деликатности. Время от времени
головной броневик без всяких церемоний отшвыривал с дороги замешкавшуюся
легковушку под отчаянный лязг раздираемого железа и разноголосый стон
клаксонов. Пешеходы, с африканской беспечностью шатавшиеся по проезжей части,
испуганными воробьями брызгали из-под колес, вопя и совершая дикие прыжки, что
твои антилопы…
Какой-то придурок, видом похожий на полицейского
регулировщика, метнулся им наперерез, свистя и махая жезлом. Его благородно не
стали наматывать на колеса – попросту объехали, пронеслись на красный сигнал
светофора, влетели на тротуар, распугивая ополоумевших пешеходов, смаху
пересекли обширный зеленый газон, посреди которого возвышалась бронзовая статуя
благообразного африканца штатского вида, в наряде девятнадцатого века. Мазур
машинально отмечал ориентиры – в число коих входил и этот памятник. Лихобаб
наполовину высунулся из люка, прочно утвердясь в решительной позе не хуже
любого монумента.
При выезде с площади им попыталась заступить дорогу
старенькая легковушка, судя по раскраске и динамикам на крыше, имевшая какое-то
отношение к правоохранительным органам. Головной броневик треснул по ней от
всей души утюгообразным носом, наподдав так, что ретивые полицаи отлетели
метров на десять – и летели бы дальше, да впечатались багажником в стену дома,
что машинешку добило окончательно, и она в секунду обрела вид мятой консервной
банки.
Ага! Серое трехэтажное здание колониальной постройки, начала
века, с шестью колоннами у входа и характерной башенкой на крыше – очередной
ориентир… Машины пошли медленнее, свернули налево, направо, еще раз налево,
распугали табунок молодых людей студенческого вида – те исправно брызнули в
стороны, бросая стопки каких-то книжек – отчаянно визжа покрышками, свернули за
угол.
И Мазур наконец узрел цель – длинное двухэтажное здание,
серо-сизоватого цвета, вытянувшееся буквой «П», окруженное обширными газонами.
Колонна рванула к парадному входу, перед которым стояла на невысоком каменном
постаменте пушка времен гражданской войны в США с горкой ядер.
По обе стороны от входа повисли флаги – государственный и
какой-то еще, гораздо более пестрый, очевидно, армейский. Двое часовых у входа
– белоснежные шлемы, начищенные до зеркального блеска ботинки, винтовки с
примкнутыми штыками – так и остались стоять болванчиками, то ли устав блюли, то
ли оцепенели от неожиданности.
Головной броневичок развернул башню и лупанул длинной
пулеметной очередью по окнам второго этажа – только стекла брызнули. Тут
часовые опомнились – и, побросав винтовки, кинулись в разные стороны, быть
может, полагая, что стали свидетелями очередного военного переворота, в котором
не хотели участвовать ни в каком качестве. Через пару секунд их и след простыл.
Четыре машины выстроились шеренгой неподалеку от парадного
входа в одно из зданий здешнего военного министерства. Что-то звонко щелкнуло,
шумно затрещало, и динамики взорвались гитарными переборами вперемешку с чьим-то
мастерским нажариванием на баяне, и хриплый бас заорал, определенно под
Высоцкого:
– Который день шагаем твердо,
твердо, твердо!
Нам не дают ни жрать,
ни пить, ни спать!
Но что поделать, если мы – когорты,
мы – когорты,
изволь рубить, изволь
маршировать!
Ни одного, ни одного
удара мимо!
Пусть я убит, но легион —
непобедим.
Когорты Рима, императорского
Рима за горизонт распространяют
этот Рим!
Новые пулеметные очереди – на сей раз с обоих броневиков –
вновь крест-накрест прошлись по зданию, обеспечивая стекольщиков работой на
неделю вперед. Летела каменная крошка, рушились осколки. Кое-где в окнах
появлялись на миг испуганные рожи. Динамики ревели в полном соответствии с
рекомендациями хитромудрых армейских психологов.
– А нам бы бабу, нам бы бабу,
нам бы бабу, а нам бы всласть говядинки
пожрать!
Но Цезарь рявкнул: «Вам пора бы,
вам пора бы
за славный Рим со славою,
опять же, подыхать!»
Ну что поделать, что поделать,
коль приперло!
Опять когорта на мечи пошла.
И я стараюсь пересохшим горлом
Орать припев про римского орла…
И пулеметные очереди. И рев динамиков, услаждавших уши всех
в округе плодами трудов какого-то таланта из батальона Лихобаба. Вполне
возможно, психологи были правы. Пальба, то и дело сменявшаяся бравой хрипатой
песней, была явлением жутким и непонятным. Это ни на что не походило – ни на
прямую атаку, ни на очередной путч – и безусловно повергало умы в смятение…
Зоркий Сокол, сидевший со своей снайперкой наизготовку,
подтолкнул Мазура локтем и показал глазами наверх. Мазур присмотрелся. В
разбитом окне второго этажа показался суетливый персонаж во френче с офицерским
золотым обилием на погонах и ручным пулеметом, который он попробовал примостить
на подоконник.
Это уже был полный и законченный непорядок. У отважного
защитника родины был такой вид, словно он и впрямь собрался стрелять на
поражение.
– Не нравится мне этот мудак, – сказал Мазур.
– Понял, – спокойно кивнул Зоркий Глаз.
Вскинул свою шикарную западногерманскую винтовочку, щелкнул
выстрел, и пулемет тяжко закувыркался с подоконника, на котором и повис
неподвижно нарушитель порядка, свесив руки.
Затягивать не годилось, подобные сценические эффекты тем и
хороши, что действуют лишь короткое время…
– Пошли! – рявкнул Мазур, выпрыгивая из машины.
Зоркий Глаз с Землемером остались в «уазиках» в качестве
прикрытия, а остальные слаженной группой, в хорошем темпе рванули к высоченной
входной двери – роскошному сооружению с бронзовыми накладками и начищенными до
блеска затейливыми ручками под старину: Викинг и Куманек, Пожарник и Крошка
Паша, Пеший-Леший и Бульдозер. Вундеркинд исправно несся рядом с Мазуром, гремя
скверно прилаженной амуницией (Мазур нашел секунду, чтобы это с неудовольствием
отметить).
Высоченная створка распахнулась удивительно легко для своих
габаритов и веса – ну конечно, все придумано так, чтобы важные чины не
натрудили рук…
