– Как это? А эти?
– Они пока что в драку не лезут… – сказал Мазур.
– Чесануть…
– Я тебе чесану, сопляк долбаный, – сказал Мазур, не
выбирая выражений. – Кто здесь командует?
– Вы, товарищ Мазур…
– Вот и сиди смирнехонько. Не слышу?
– Есть…
– То-то.
Лейла стояла рядом с напряженным лицом, азартно закусив
губу. Покосившись на браунинг в ее руке, Мазур поторопился уточнить:
– Тебя это тоже касается. Внимание!
Из одной улочки вышел на площадь человек – и быстрой
походкой направился прямо к зданию, помахивая белым большим платком, довольно
чистым. Оружия при нем вроде бы не имелось – во всяком случае, на виду оружия
он не держал.
Когда до крыльца ему оставалось метров десять, он
остановился, широко расставив ноги – абориген в военной форме без знаков
различия, нестарый, невозмутимый. Мазур высунулся в окно, свистнул и состроил
вопросительную рожу.
– Кто ваш командир? – крикнул человек.
– Я, – незамедлительно ответил Мазур.
– Советский? – произнес парламентер на том же неплохом
английском.
– Именно, – сказал Мазур.
– Джараб-паша приглашает вас на беседу. Он клянется честью,
что вам не причинят ни малейшего вреда. Джараб-паша с вами не воюет. Он просто
хочет поговорить. Прошу вас!
Мазур помедлил какое-то время.
– Я бы пошел… – предложил случившийся рядом Лаврик. –
По-моему, это больше по моей части…
Стой себе, – сказал Мазур. Кивком подозвал Бульдозера. –
Остаешься за старшего. Если что – так вы уж… Как следует.
Он положил автомат на подоконник, примостил рядом вынутый из
кобуры пистолет – а вот гранату на всякий пожарный положил во внутренний
карман, расстегнув китель почти донизу.
– Товарищ капитан-лейтенант… – прошептал рядом бледный
посол. – Скажите им там, что в случае чего вся мощь Советского государства
будет обращена…
Мазур посмотрел на него, пожал плечами и спокойно сказал:
– А пошел ты…
И вышел на крыльцо в вечерний сумрак. Человек с платком
посторонился с таким видом, словно они стояли не на огромной площади, а в
тесном коридоре, где двоим ни за что не разойтись. Мазур строевым шагом прошел
мимо него. Парламентер наддал, догнал, зашагал рядом.
В окружающей тишине звук шагов разносился далеко. Люди, к
которым Мазур все более приближался, стояли неподвижно. Никто в него специально
не целился. На буйную ватагу это никак не походило – скорее уж на спаянную
железной дисциплиной воинскую часть. Едва Мазур приблизился, перед ним
расступились – без всякой спешки, с достоинством хозяев. И никто не пошел за
ним следом.
– Сюда, прошу вас, – показал провожатый на боковую
улочку.
Мазур сговорчиво свернул. За углом стоял небольшой
броневичок с пушкой – английский, времен второй мировой. На борту у него была
та же эмблема – Зульфикар на зелено-красном фоне. Точно, Джараб, подумал Мазур.
Не позволил бы чертов владетельный герцог использовать свою символику кому ни
попадя…
Парламентер распахнул перед ним дверь, и Мазур вошел в
большую прохладную комнату, ярко освещенную электрическим светом, с крутившимся
под потолком вентилятором. Прямо перед ним оказалось высокое резное кресло,
сущий трон, в котором восседал опиравшийся на высокую саблю человек, а сзади
полукругом стояли еще несколько. Мазур остановился, не доходя, подумав,
козырнул – не почтительно, но и не небрежно. Просто вежливо.
Человеку в кресле было лет пятьдесят. Спокойное лицо с
резкими чертами, аккуратная борода, пронизанная серебряными нитями. Отглаженный
френч английского образца, белоснежная рубашка, черный галстук с золотой
заколкой в виде Зульфикара. Руки опираются на саблю дивной красоты, покрытую
разноцветной эмалью, самоцветами, золотыми узорами.
Фельдмаршальская сабля, право слово, даже не генеральская…
Точно, Джараб. Мазур видел фотографии у особистов, так что ошибки быть не
может.
Свита за спиной ворона здешних мест выглядела довольно
пестро – трое в форме с новехонькими автоматами Калашникова, блондинка
европейского вида в белых шортах и синей блузке, с глупеньким кукольным личиком
мелкой шлюшки. Двое пожилых типов в гражданском, при галстуках и в золотых
очках, толстяк в национальной джаббе, широком белом бурнусе.
– С кем имею честь? – спросил Джараб-паша на
безукоризненном английском.
– Капитан-лейтенант Мазур, – сказал Мазур. –
Советский военно-морской спецназ. Выполняю задание командования.
– А конкретнее? Так, чтобы это не затрагивало военную
тайну..
Мазур сказал без выражения:
– Сопровождаю советского представителя на открытие школы в
Эль-Зурейду.
– Там есть необходимость в школе?
Мазур пожал плечами:
– Если есть город, почему бы не быть и школе?
Логично… – сказал Джараб-паша. – Гранату вы в кармане
забыли или специально прихватили?
– У меня такая привычка, – сказал Мазур. – Когда
иду в незнакомое место, всегда гранату с собой беру..
– Не верите моему слову?
– А откуда я знал, что здесь именно вы, а не кто-то,
прикрывшийся вашим именем?
– Моим именем уже давно никто не пробует
прикрываться, – сказал Джараб. – Чревато…
– Я здесь недавно и не знаю многих тонкостей, – сказал
Мазур.
Джараб поиграл густыми бровями. Руки на эфесе драгоценной
сабли лежали спокойно. Он произнес фразу на арабском и тут же вновь перешел на
английский:
– Я попросил принести кресло уважаемому гостю, а посторонних
– удалиться…
Кто-то подошел сзади на цыпочках, чуть стукнув, опустилось
на пол кресло. Мазур сел. Тут же в руках у него оказалась чашечка кофе. Свита,
не поворачиваясь к хозяину спиной, начала покидать комнату.
– Внушительно… – сказал Джараб, прикоснувшись губами к краю
своей чашечки. – Спецназ – это внушительно…
Честно признаться, я не ожидал здесь встретиться с
советскими…
– Что здесь произошло? – спросил Мазур.
На лице Джараба появилась та усмешка, которую принято
называть «тонкой»:
– Ничего особенного. Здесь просто установили советскую
власть.
– Как это? – спросил Мазур, чуточку оторопев от таких
новостей.
– Очень просто. Когда мои люди сюда вошли, я, как и повсюду
в моих землях, велел создать совет из уважаемых горожан. Арабское слово «шура»
полностью соответствует тому понятию, что англичане вкладывают в слово «совьет»
применительно к Советскому Союзу. Вот и получается, что я установил здесь
советскую власть…
