Полицейская крыса – прекрасно понимавшая по-английски, сразу
ясно – вновь принялась заверять в своей горячей симпатии ко всем партизанам на
свете. Легонько ткнув его носком ботинка, чтобы пресечь словоблудие, Мазур
откликнулся с тем же акцентом, старательно подпуская в свои английские фразы
побольше американских жаргонизмов, коверкая слова на заокеанский лад:
– Я тебе когда-нибудь надеру задницу, Сонни, вот попомни мои
слова, надеру качественно. Нужно определяться, парень – либо ты профессионал,
либо нет. Запомни наконец, дурья башка: профессионал выполняет только то, за
что ему платят. Если бы эта черномазая скотина, Салех Бакар, платил мне за то,
чтобы драть девок и шлепать полицейских – будь уверен, вокруг на пару миль не
осталось бы неоттраханной телки и живого полицейского… Тебе за что платят?
То-то. Ладно, неси свою задницу в автобус, нам до плотины еще переть и переть…
– Вечно ты придираешься, Билли… – обиженно проворчал Крошка
Паша и направился к автобусу.
Мазур оглянулся на сгрудившихся в тени скалы туристов,
ярких, как тропические бабочки, но далеко не таких беззаботных. Ничего, не
пропадут. Туристические автобусы тут, по рассказам инструктора, проезжают раз
двадцать за день, кто-нибудь подберет. Ну, а на худой конец – до ближайшего
городка, откуда они пустились в путь, всего-то километров пятнадцать. Не по пустыне
шлепать…
Его передернуло при воспоминании о самуме и реальных до жути
призраках. Махнув своим, он добросовестно рявкнул:
– Оцените благородство фронта имени Себастьяна Перейры,
буржуа позорные!
И последним запрыгнул в автобус. Крошка Паша рванул с места,
расписной туристический экипаж запетлял меж скал. Мазур рассеянно улыбнулся,
зная, что поступил правильно: и транспорт раздобыл, чтобы не бить зря ноги, и
прибавил тягостной неразберихи тем, кто рыщет по следу. Пусть перетряхивают
свои архивы и мучают экспертов, выясняя, что это за фронт такой имени
загадочного Себастьяна Перейры, на кого он ориентируется, против кого дружит… А
заодно пусть поломают голову, гадая, какое место в своих схемах отвести белым
наемникам с американским выговором, в беседе меж собой упомянувших о вполне
реальном генерале из Могадашо Салехе Бакаре (уж можно не сомневаться –
очухавшийся полицай настрочит подробнейший отчет). И, наконец, плотина.
Единственная в стране гидростанция, разместившаяся совсем в другой стороне,
нежели та, куда направлялся Мазур, километрах в пятидесяти. Автобус надо будет
оставить где-нибудь в таком месте, чтобы всякий поверил: налетчики и в самом
деле направляются к плотине, а машину бросили оттого, что в ней что-то
сломалось (нужно будет устроить должную поломку, вызванную вроде бы
естественными причинами). Любой контрразведчик сгоряча решит, что загадочная
банда прет именно к плотине с самыми что ни на есть диверсионными целями. И
вряд ли кто-нибудь свяжет этих гопстопников с авторами переполоха на базе.
Одним словом, пока будут распутывать клубок, время удастся выиграть…
Мазур наконец-то позволил себе закурить – впервые за все
время пребывания в Африке. Душа отдыхала от такого путешествия, они
передвигались с невиданным комфортом: в новехоньком автобусе, на мягких кожаных
креслах, в кондиционированной прохладе. Даже холодильник в этом туристическом
раю на колесах отыскался, и его тут же опустошили, вытащили запотевшие
бутылочки с прохладительным. Можно было расслабиться на какое-то время – не
забывая, впрочем, бдительно следить за окружающим пейзажем, чтобы не нарваться
на какую-нибудь неожиданность в виде преследующего по пятам боевого вертолета
или полицейской засады на дороге…
Сидевший сзади Вундеркинд склонился к нему и спросил
насмешливо:
– Мой благородный дон, а не кажется ли вам, что вы слишком
много себе позволяете?
Мазур ухмыльнулся:
– Насколько я помню, ответ был в том смысле, что мне
незнакомо слово «слишком»… Обойдется.
Глава 3
Калифы на час
Вундеркинд оказался прав – бухточка в скалах была еще более
удобной для потаенной пристани, нежели разгромленная ими база Ван Клеена. Еще и
оттого, что входа в нее совершенно не видно с моря, чтобы в нее попасть,
суденышко должно пройти по извилистому фарватеру меж нависающими с обеих сторон
скалами не менее трехсот метров. И с суши не подберешься незамеченным – если
только у тебя нет спецназовского опыта в лазанье по кручам… Единственный проход
с суши к бухточке – такой же извилистый ход, в котором один-единственный
стрелок сможет задержать целую роту, потому что роте поневоле придется
наступать гуськом, по одному..
Ну, а они – они разместились за скальными выступами метрах в
десяти над уровнем моря, так, чтобы держать под присмотром и сухопутные
подходы, и водные. И ждали – до вечера, до ночи, потом до утра, до полудня…
– Слушай, – сказал Мазур, – сдается мне, что нет
никакой особенной разницы меж той дорогой, что я предлагал, и ожиданием здесь.
Такая же трата времени…
– Сегодня они появятся, – твердо сказал Вундеркинд.
Они переговаривались наработанным шепотом – друг друга
прекрасно слышали, а вот их разговор никому постороннему не слышан уже в паре
шагов от них, даже разместившимся ближе всех Пешему-Лешему и Зоркому Соколу.
– Сорока на хвосте принесла? – фыркнул Мазур.
– Я не на кофейной гуще гадаю, – сухо ответил
Вундеркинд. – Сегодня они появятся…
Мазур подумал, что эта уверенность на чем-то да основана.
Какие-то специфические, внутренние тайны ребят из ведомства плаща и кинжала.
Быть может, они сами каким-то образом пользовали и этот канал – не зря в голосе
Вундеркинда угадывается подспудное сожаление, словно ему есть что терять…
– Слушай, – сказал Вундеркинд. – Можешь ты
объяснить, за что на меня взъелся? Что-то меж нами вразнос пошло…
– А тебе обязательно надо знать?
– Хотелось бы. Нам еще вместе работать и работать…
– Невеселая перспектива, – сказал Мазур. Я бы даже
выразился, неприятная…
– Так в чем дело?
Мазур повернул голову, посмотрел в это спокойное,
невозмутимое лицо, и впрямь напоминавшее сейчас пластиковую физиономию робота.
– А ты не догадываешься?
– С чего бы?
Анька, – сказал Мазур. – Ты ее вербанул, сучий
потрох. Но сначала ты нас с ней слушал. И не строй такую рожу – я ведь тоже не
ребеночек, я нашел микрофоны и совершенно точно выяснил, что они – твои… В
общем, ты нас слушал, сделал кое-какие выводы из некоторых реплик… И вербанул
ее, пока меня не было. И положил под Бараджа, да вдобавок под тех двух
козликов… Ну что ты так смотришь? Будто посмертная маска Штирлица… Только не
свисти мне, что я все напутал, преувеличил, неправильно истолковал… – и
продолжал с нескрываемым злорадством: – Лучше надо воспитывать агентуру, Вадик,
инструктировать убедительнее и тщательнее. А то твоя агентура где попало
черновики донесений разбрасывала…
