— Гав-в-в! — сказал мне передний «пуфик», после чего я признала в нем собаку. И полез «целоваться». Делал он это качественно, со смаком, елозя по моему лицу шершавым влажным языком. Фу-у!
— Может, не стоит так фамильярно? — уперлась я в массивную грудь широко улыбающегося песика. Ну хотелось мне верить, что это мужчина!
Лохматый пес тихо гавкнул, заверяя: мол, ничего страшного, он не в обиде. И белоснежный «персидский коврик» на четырех лапах опять набросился на меня с поцелуями. О! Вспомнила! Вы когда-нибудь южноукраинскую овчарку вживую видели? Песик был точь-в-точь! Глазок и прочего не видно точно так же. Наружу торчит один нос плюс гора белого меха на крепких лапах. Ростом мне по грудь.
— Проклятые аралёзы!
[21]
— этот стон песней можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, звуком скрипучей двери, разваливающейся от старости.
Фонтанирующая энергия смертоносного бога внезапно иссякла. Лишившись ее, лицо Иртихала значительно подрастеряло прежнюю привлекательность, и он перестал в точности походить на моего мужа.
Неудивительно. Если вспомнить, сколько лет этому престарелому ловеласу, то ничего странного… Впрочем, я к нему сейчас отношусь предвзято.
— Пошли вон! — замахал бог правой рукой, левой закрывая физиономию. — Я сказал — вон!!! Пока на живодерню не отправил!
Аралёзы понурились, поджали хвосты и поплелись к двери, изредка поворачивая головы в мою сторону. Не знаю, что там было во взорах: обещание любви до гроба или желание зализать опять-таки до гроба, но мне их «Прощание славянки» ве-эсьма понравилось.
Еще больше мне понравилось, когда каждая из двадцати двух собачек потерлась об Иртихала и, отчаянно гавкая, отдавила ему ноги.
— Отстань! — слышалось оттуда. — Не трогайте меня. Убирайтесь! Ап-чхи! Скотины безмозглые!
— Гав-в-в! Р-р-р-р! — Клац-клац!
— Скотины с мозгами! Когда вы закончитесь?!! Ап-чхи!
— Гав-в-в-в!
— Если желаешь мне здоровья, то шевели своим хвостом!
— Р-р-р-р!
— Вон! Ап-чхи! Все вон!!! — Громко: — Ап-чхи! Ап-чхи! А-ап-чхи!!!
Я просто наслаждалась. Музыка для ушей. Кто бы поверил: у бога смерти, похоже, аллергия на животных.
Наконец последний «пуфик» с рычанием вымелся за дверь. И теперь я могла разглядеть последствия неожиданного визита. У Иртихала жутко распух нос, слезились глаза и общее состояние как-то… не очень. Красивее только в домовину кладут.
Интересно, у них чисто теоретически можно заказать этот предмет ритуала?.. Будет прекрасный подарок богу смерти в честь моего посещения.
— Кларитином лечиться пробовал? — с легким ехидством осведомилась я, разглядывая навязчиво-гостеприимного хозяина.
А вы как думали?.. Ему можно, а мне нельзя?
— Не поможет, — махнул он рукой. — У меня не аллергия.
— А что? — удивилась я.
Впрочем, любопытство не порок, а источник знания. Знание — сила! Сила есть — ума не надо. Ну и так далее…
— У нас энергетическая несовместимость, — хлюпнул носом бог, начиная спадать с лица. В смысле отек стал спадать. Лицо, к сожалению, осталось на месте.
— У них энергия жизни, у меня — энергия смерти, — поделился Иртихал. — Вот и мучаемся. Они меня не переносят, а я их.
— Тогда зачем держишь?.. — поразилась я неприкрытому мазохизму.
— Зачем-зачем, — пробурчал брюнет. — Обычно они по дворцу не шастают, а к тебе вот на огонек, видимо, заглянули. Как у вас там в сказках: «Тьфу-тьфу-тьфу, русским духом пахнет»?
— Намекаешь — от меня чем-то смердит? — смертельно оскорбилась я, подозрительно принюхиваясь.
— Нет. Просто предлагаю после страстной встречи с собачьими поцелуями принять ванну, — усмехнулся уже полностью пришедший в норму красавчик.
— А чашечку кофе чего не предлагаешь? — окрысилась я в ответ, соображая, можно ли это считать за намек на вытекающие последствия?
— Хочешь?! — У кого-то загорелись глаза и начали раздуваться ноздри. Тоже мне инструктор по верховой езде!
Ой, что-то тут не так! Все это гостеприимное употчевание крайне подозрительно. Подозрительнее не бывает. То спаивает, то в ванне, как сельдь пряного посола, замачивает, то кофе травит. Чем я ему так не приглянулась?
— Нет! — в который раз отказалась я. Перевела стрелки: — А зачем ты держишь аралёзов?
Иртихал закатил глаза и вдруг честно сказал:
— Из вредности! Выиграл когда-то в карты у Рицесиуса в юности по глубокому подпитию и с тех пор с ними и мучаюсь.
— Так отдай обратно, — посоветовала я, удивляясь божьим отношениям.
— Фиг ему! С добрыми глазами! А не обратно… — как-то не по-взрослому отреагировал бог. — Он со мной властью не делится, а ведь мы родные братья! И я старший! Я!!! А не он!
— Хм-м, — озадачилась я, начиная кое-что соображать. — Так вы в контрах? По-братски, так сказать?..
Иртихал кивнул.
— И ты, значит, мечтаешь отомстить?
Небрежное, даже сказала бы ленивое пожатие широких плеч.
— И я, следовательно, дура и крайняя?! — Внутри начало клокотать.
— Учти, это не я сказал, — фыркнул Иртихал.
— И весь сыр-бор из-за каких-то столетних детских обид?.. Я буду отдуваться за черт знает кого вообще неизвестно с какой дури?!
— Да вот как-то так…
— Угу-у, — согласилась, прокручивая в мозгу последствия своего необдуманного поступка и тихо офигевая.
Как же я вляпалась! Это ж надо было так умудриться! Повелась на родственные связи! Ага.
Не зря же меня Севда с Терейном отмазывали, как могли, и никуда с зеленоглазым «дедушкой» не пускали. М-дя-а-а, если мозгов нет, так своих не вложишь… А если попробовать договориться?
— Иртихал, — я призывно заулыбалась, скалясь, словно Дед Мороз на Рождество, и трогательно прижала к груди наволочку и кадуцей, — а на каких условиях ты меня отсюда выпустишь?
— Ни на каких! — с несказанным удовольствием осклабился брюнет. — Ты мне здесь нужнее. Кстати, — поднял указательный палец вверх. — Могу тебя поздравить — для всех остальных ты умерла.
— Что сделала?! — воззрилась я на него в который раз. Умеет мужчина поражать воображение!
— У-мер-ла. — Еще шире его улыбка, и еще гадостнее на моей душе. — Добровольное сошествие в царство мертвых приравнивается к смерти, потому что отсюда никто не возвращается. Смирись и учти — в моем обществе, дорогая, тебе придется провести долгие-долгие годы…
