— Мне так жаль…
Кэсси сделала попытку разорвать его объятия, но Себастьян, хоть и ослабил хватку, не выпустил ее из кольца своих рук.
— Расскажи мне все, Кэсси, — мягко сказал он. — Теперь ты в безопасности. Больше никто тебя не обидит. Я не позволю этому случиться.
Кэсси подняла голову. Подбородок ее дрожал совсем как у Сэма, и Себастьяна захлестнула новая волна эмоций. Да, он потерял очень многое, но сейчас начинал думать, что в этом главным образом была именно его вина! Он попал в ту же ловушку, что и другие, — позволил себе судить о Кэсси, так и не удосужившись как следует ее узнать. Теперь, когда в кроссворде ее жизни проступили все буквы, он увидел то, что раньше ускользало от его глаз.
— Он сломал мне руку, — вырвалось у Кэсси, и, раз начав, она уже не могла остановиться. — Он сломал мне руку, когда мне было четыре года. По дороге в больницу он предупредил, что, если я хоть слово скажу, как это произошло, мне будет только хуже. Он велел мне сказать, что я упала с кровати. Я тогда очень испугалась. Отец не впервые поднял на меня руку, но после того случая он стал меня бить если не реже, то хотя бы с осторожностью. А на людях роль любящего, хотя и обеспокоенного непростым характером своей дочери отца он играл просто блестяще.
Себастьян поглаживал ее холодные, бескровные руки.
— Кэсси. Бедная моя Кэс… — только изредка повторял он.
Кэсси продолжала все тем же ровным, бесцветным голосом:
— Повзрослев, я стала намеренно делать все, чтобы ему досадить и чтобы ему было стыдно за мои поступки. Он не переставал меня бить, и я не могла об этом говорить. Боюсь, тогда я не слишком задумывалась о том, как мое поведение может повлиять на дальнейшую жизнь.
— Господи, Кэсси, ты же была ребенком! Девочка, живущая в постоянном страхе, которой не к кому было обратиться!
— В ту ночь, когда мы поссорились… — Кэсси помедлила, на ее лице проступила боль, вызванная воспоминанием. — Я чувствовала — у меня нет иного выбора. Отец постоянно угрожал, чтобы я не смела никому ни о чем говорить… Да и куда бы я пошла, к кому обратилась, если почти все в полиции были его друзьями? Влиятельные друзья у него были везде. У меня же — ничего, кроме изрядно подпорченной репутации.
На лбу Себастьяна образовалась глубокая морщина.
— Выходит, ты лгала мне, что кроме меня встречаешься еще с другими парнями, чтобы я ничего не заподозрил?
Кэсси кивнула:
— Прости. Должно быть, это тебя задело, но ничего другого мне в голову не пришло. К тому же я собиралась уехать с острова сразу, как только мне исполнится восемнадцать. Отец увидел мои собранные вещи и… Вот так все и вышло…
— Он на тебя набросился, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Себастьян.
— Да. Я думала, что он… — Кэсси зажмурилась, словно не могла произнести фразу вслух.
Тошнота подкатила к горлу Себастьяна, когда он вдруг понял, на каком слове Кэсси запнулась.
— Мне очень жаль, — сдавленно произнес он, понимая все бессилие своих слов. — Мне очень жаль. Я так сожалею, что ни о чем не догадывался… Мне очень жаль, что я не смог тебя уберечь. Мне жаль, что ты не доверяла мне настолько, чтобы сказать правду. — Себастьян чуть отодвинулся, заглядывая в ее покрасневшие глаза. — Но почему ты ничего сказала во время судебного процесса? Неужели не нашлось бы никого, кто бы тебе поверил?
Кэсси подняла на него потухший взгляд:
— Я думала об этом, но когда смотрела в глаза людей, кому могла бы довериться, то всегда читала лишь презрение. Я была шлюхой, взбалмошной дрянью, которая причинила столько горя своему бедному, не знающему отдыха отцу. — Кэсси вздохнула и грустно продолжила: — Когда я узнала, что беременна, я поняла, почему избегала борьбы. Я была так подавлена, у меня не было сил… Я хотела лишь одного: чтобы все поскорее закончилось.
Себастьян взял ее руки.
— Я поговорю со своим главным юристом, — сказал он. — Я добьюсь, чтобы пятно с твоего имени было смыто. Я сделаю все, что в моей власти, чтобы справедливость восторжествовала.
— Нет, — сказала Кэсси, вырываясь из его хватки. — Я не хочу снова проходить через это. Я просто хочу уехать с Аристо.
— Ты не уедешь!
Глаза Кэсси расширились.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я не допущу, чтобы ты уехала с моим сыном.
Кэсси пыталась справиться с охватившей ее паникой, но у нее это плохо получалось.
— Я не собираюсь жить здесь под домашним арестом, — процедила Кэсси. — Я буду ходить когда и куда мне вздумается!
Себастьян был непреклонен:
— Боюсь, это невозможно. Я должен принять меры, чтобы сохранить все в тайне на тот срок, который мне понадобится.
— Ты так печешься о себе и своем драгоценном троне, да? — вспыхнула Кэсси.
— К трону это не имеет никакого отношения, — скрипнул зубами Себастьян от досады. — Я хочу провести время с Сэмом без назойливого внимания со стороны журналистов, тыкающих камерами ему в лицо. Он и без того робок и…
— Ты хочешь сказать, что в этом есть моя вина? — вскинула брови Кэсси. — Потому что у него была такая отвратительная мать? Ты так думаешь?
Себастьян закрыл глаза, а потом возвел их к потолку, словно прося, чтобы ему было ниспослано терпение.
— Я ничего подобного не говорил и даже не думал. Когда придет время, я без всяких колебаний объявлю о том, что ты являешься матерью моего ребенка.
Кэсси вдруг презрительно фыркнула:
— Понимаю. А время это, конечно, настанет не раньше, чем у тебя на руках будет тест на отцовство.
Себастьян шумно выдохнул:
— Кэсси, поставь себя на мое место. Что бы ты сделала?
Кэсси сразу же сникла:
— Н-наверное, то же самое…
— Верь мне. Для начала. Это нужно нам всем, и прежде всего Сэму. Если он почувствует твое недоверие, то как он сможет доверять мне? Не забывай, сейчас ты для него пример для подражания.
Кэсси испытующе вгляделась в лицо Себастьяна:
— Могу я верить тебе, что ты не отнимешь его у меня?
— Я возвращаю тебе твой вопрос.
— Я не отниму его у тебя. Скажи, а ты до конца доверяешь моим словам, что он твой сын? В конце концов, ты мог бы и не заметить вашего с ним сходства.
— Сейчас я уже от этого не могу отмахнуться. А что касается, верю ли я в то, что это мой сын… — Себастьян положил руки ей на плечи. — Тест на отцовство для меня пустая формальность. Я знаю, что он мой сын.
— Ты был в детстве таким же робким, как он?
Себастьян провел пальцем вдоль ее щеки.
— Какое-то время — да, но постепенно я становился смелее. Уверен, с Сэмом произойдет то же. Главное, чтобы на пути к этому не возникло никаких препятствий. Ты прекрасная мать, Кэсси. Ты очень напоминаешь мне мою собственную. Я вижу, что Сэм тебя обожает. В тебе сейчас для него заключен весь мир.
