ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Прошу тебя, не входи туда, Бруни, – попросила Гленис Мерсер, заметно нервничая. – У твоего отца важный... ммм... посетитель.
Бруни отпустила дверную ручку и с любопытством взглянула на мать.
– Кто же это?
– Не уверена, что твоему отцу понравится, если я расскажу тебе, – Гленис Мерсер скрестила руки на груди. – Ты же знаешь, какой он.
Бруни знала.
Девушка подошла ближе к матери. Стук ее каблучков эхом прозвучал в холле, снова напомнив Бруни о том, насколько опустел их дом с тех пор, как умер брат.
Со дня смерти Остина прошло уже десять лет, но дом, кажется, до сих пор скорбел о нем, как и вся семья Мерсер. Каждое окно, каждая комната, каждый уголок хранили память о молодом человеке, жизнь которого оборвалась так неожиданно.
– Что происходит, мама? – спросила Бруни. Гленис не смогла вынести проницательного взгляда дочери и отвернулась.
– Мама? – настаивала девушка.
– Пожалуйста, Бруни, не создавай лишних проблем. Мои нервы этого не выдержат.
Девушка вздохнула. Что-что, а о нервах матери она знала все.
Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился отец Бруни.
– Дочка... мне показалось, я слышал твой голос, – пробормотал старик, нервно промокая лоб платком. Он выглядел напуганно и растерянно. Так, будто увидел привидение.
– Что-то случилось? – забеспокоилась Бруни. Но тут на пороге прямо позади отца она увидела высокого темноволосого мужчину...
Холодный пот прокатился по спине девушки, когда она узнала в нем Кейна Капруласа, заклятого врага своего погибшего брата.
Бруни молча уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Тело ее словно окаменело, а сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Бруни показалось, что Кейн стал, выше. Но ведь за десять лет многое могло измениться, заключила девушка.
Его карие глаза казались темнее, чем раньше, только теперь в них читалась уверенность и твердость. На верхней губе до сих пор остался рваный шрам от удара, который она когда-то нанесла ему.
– Здравствуй, Бруни, – проговорил Кейн. Его мягкий чарующий баритон вернул девушку в настоящее.
Она прокашлялась, мысленно моля Бога о том, чтобы ее голос не сорвался и не выдал волнения.
– Привет... Кейн.
Оуэн Мерсер положил платок в карман и посмотрел в лицо дочери.
– Кейн пришел кое-что обсудить с тобой, – сообщил он. – Мы с твоей матерью будем в зеленой гостиной, если понадобимся.
Бруни нахмурилась. Ее родители, всегда такие уверенные и даже в чем-то высокомерные люди, попятились в сторону холла, как насекомые, пытающиеся избежать нависшей над ними руки с аэрозолем. По тому, как отец сообщил ей новости, Бруни заключила, что он не доверяет человеку, стоящему в дверях кабинета с таким видом, будто не собирается начинать разговор до того, как они с Бруни останутся наедине.
Девушка снова посмотрела на Кейна.
– Что привело тебя сюда? – спросила она неприветливо.
Мужчина лишь посторонился, пропуская ее вперед. Его молчаливость пугала Бруни, но она не собиралась показывать ему это. С бесстрастным видом она прошла в кабинет отца. Девушка старалась не обращать внимания на знакомый запах лосьона после бритья Кейна, на его дорогой деловой костюм и на то, как учтиво он открыл перед ней дверь кабинета.
Этот сын горничной, которая работала в Мерсифилдс, кажется, очень изменился, заключила Бруни. На его лице не осталось и следа от той поры, когда они оба были юны и неопытны. Кейн стал настоящим мужчиной.
Бруни заняла стул у окна. Пытаясь побороть неизвестно откуда взявшееся смущение, девушка скрестила ноги и начала рассматривать мысок своей туфли.
Она знала, что Кейн наблюдает за ней. Бруни кожей ощущала на себе проницательный взгляд его жгучих карих глаз. Мужчина частенько смотрели на нее с интересом, но почему-то именно от взгляда Кейна ей хотелось кричать – она чувствовала себя будто обнаженной и совершенно беззащитной.
Девушка наконец решилась поднять глаза, чтобы смело встретить его холодный вызывающий взгляд. Кейн молчал. Бруни приняла его вызов. Она знала, что он хочет посмотреть, кто сдастся первым.
Но тут Бруни снова посмотрела на губы Кейна. Ей отчаянно захотелось ощутить их вкус, как когда-то давно. От его присутствия здесь, в этой комнате, у Бруни голова шла кругом. Настал момент, когда она не в силах была больше это выносить.
Бруни резко встала и, скрестив руки на груди, холодно посмотрела на него.
– Что ж, давай поговорим о погоде, потом обсудим еще что-нибудь и перейдем наконец к делу.
– Я просто подумал, что мне пора нанести визит семье Мерсер, – сказал Кейн без эмоций.
– Зачем, интересно? Ты больше не желанный гость в этом доме. Или ты забыл?
– Нет. Я все помню.
Бруни с трудом отвела взгляд от шрама на его губе, удивляясь, почему Кейн даже по прошествии стольких лет действует на нее как удав на кролика.
Кейн выглядел потрясающе! Его великолепно сложенное загорелое тело так и притягивало взгляд.
На его фоне Бруни чувствовала себя маленькой серой мышкой.
– Как твоя мама? – спросила девушка из вежливости.
– Она умерла.
– Я... прости меня... я не знала.
– Конечно, – цинично бросил Кейн, – я и не ожидал, что семейство Мерсер станет обсуждать дела прислуги за семейным столом.
Горечь, прозвучавшая в его словах, поразила Бруни. Но ведь Кейн прав. Ее родители никогда не говорили о прислуге как о таких же людях. Девушка выросла, видя их отношение, но сама никогда не демонстрировала подобного снобизма.
Однако Кейну вовсе не обязательно об этом знать. Нет. Пусть он лучше думает, что она унаследовала высокомерие Мерсе ров вместе с их миллионами.
Бруни свысока посмотрела на Кейна.
– Итак, – начала она, разглядывая свои аккуратно постриженные ногти, – чем ты сейчас занимаешься, Кейн? Не думаю, что ты пошел по стопам матери и стал горничной.
– Верно. Я занимаюсь судоходством, так сказать.
– Как это по-гречески, – заключила Бруни с нескрываемым сарказмом.
– Я такой же житель Австралии, как и ты, заявил Кейн твердо. В его карих глазах блеснул гнев. – Я никогда не был в Греции. И по-гречески знаю всего пару слов.
– Как ты можешь утверждать это? Я думала, ты не знаешь, кто твой отец.
