– Алиса, золотко, что случилось? – робко осведомился
Сергей, подойдя к жене и наклонившись над ней.
Эти слова сыграли роль детонатора, вызвавшего в душе Алисы
новый взрыв эмоций.
– Что случилось? – воскликнула она. – И ты еще
спрашиваешь!
Она вскочила с пола и трагическим жестом показала на
какой-то бесформенный комок, валявшийся на блестящих плитках.
Этот комок можно было принять то ли за смятую, небрежно
сброшенную кофточку, то ли за половую тряпку. Но, приглядевшись, Надежда
поняла, что это Дэзи, лысая кошка Алисы, кошка экзотической породы сфинкс...
точнее, то, что осталось от этого дорогого избалованного существа.
– Ее убили! – воскликнула Алиса звенящим
голосом. – Ее убили и подбросили сюда! Это все из-за тебя, из-за тебя!
– Солнышко, прошу тебя, успокойся! – проговорил Сергей
и попытался обнять жену за плечи. – Прошу тебя...
Но Алиса отшатнулась от него как от зачумленного и резко,
истерично выкрикнула:
– Не прикасайся ко мне! Это ты виноват!
– Да при чем же здесь я?! – недоуменно протянул Сергей.
– Тебе важно только доказать свою невиновность, мои
страдания тебя ничуть не заботят! – без всякой логики бросила ему в лицо
жена. – Тебе нет до них никакого дела!
– Что ты говоришь... – Теперь в голосе Сергея звучала
злость.
– Я знаю, что я говорю! – Алиса отступила на шаг,
оглядела мужа с ног до головы. – Ты вбил себе в голову эту дурацкую идею –
поселиться в этой глуши, в этом медвежьем углу!
– Но мы обсуждали это с тобой! – оправдывался
Сергей. – Мы вместе приняли это решение! И это вовсе не глушь, не медвежий
угол, это чудесные места... И потом... – Тут Сергей оглянулся на Надежду и
на всех остальных и замолчал, только скрипнул зубами.
– И в этих чудесных местах ты умудрился со всеми
перессориться! Это Игнат, я уверена, это он! – орала Алиса.
Голос у нее был неестественно высокий, с истерическими
всхлипываниями.
– Может быть... – согласился Сергей мрачно, на щеках у
него ходили желваки. – Если хочешь, я вызову милицию...
– Если хочешь?! – передразнила его Алиса. –
Значит, это только мои капризы? Значит, ты считаешь, что ничего серьезного не
произошло?! Что я устраиваю шум на пустом месте?!
– Нет, я вовсе так не считаю...
– Не нужно никакой милиции! – воскликнула Алиса. –
Как будто твоя милиция вернет мне Дэзи! Они будут только шляться по дому,
совать всюду нос и говорить, что ничего не произошло, что из-за какой-то кошки
нечего поднимать шум... Ты теперь рад?
– Чему это я должен быть рад? – искренне удивился
Сергей.
– Ты всегда ненавидел Дэзи, ты желал ей смерти! –
выпалила Алиса. – Если бы ты не выбросил бедное животное ночью на улицу...
Надежда невольно вспомнила, что ночью-то кошку выбросила на
балкон сама Алиса. Если уж не хотела отпускать животное, то заперла бы в холле.
Хотя когда это кошку можно было посадить под замок? Кошки ведь ходят где
вздумается и гуляют сами по себе...
Как бы там ни было, но Алису жаль, не дай Бог увидеть
любимую кошку мертвой! Надежда сделала было шаг ближе, чтобы утешить Алису или
хотя бы выразить соболезнование, но та посмотрела на нее с такой ненавистью,
что Надежда попятилась.
– Дорогая! – попытался остановить жену Сергей. –
Прошу тебя, успокойся! Все же в доме посторонние люди!..
– Вот именно! Ты назвал полный дом посторонних людей! Их
чувства для тебя важнее, чем мои!..
Она резко развернулась, сиреневый шелк взметнулся, обвив ее
тонкий стан. Алиса заломила руки и скрылась за одной из дверей.
Сергей огляделся, заметил Надежду, растерянно развел руками
и, ничего не говоря, удалился. Марианна Васильевна вооружилась совком и унесла
кудато останки несчастной Дэзи.
В холле остались только Надежда и Петр Афанасьевич.
– Кто такой этот Игнат? – спросила Надежда, подойдя к
старику.
– Местный житель, – ответил тот, пожевав губами. –
Абориген, так сказать. Возомнивший себя обиженным и оскорбленным.
– А что, были причины?
– Было бы желание – причины оскорбиться всегда найдутся,
особенно у человека пьющего. Знаете, такие люди особенно обидчивы...
И старик рассказал Надежде Николаевне краткую, но
драматичную историю из категории взаимоотношений новых русских с местным
населением.
Когда Сергей Баруздин решил обосноваться в Пушкинских Горах,
он договорился с кем-то из местной администрации, и ему продали большой участок
под строительство дома и устройство имения. Правда, на краю этой территории
находилась ветхая покосившаяся избушка едва ли не пушкинских времен, но хозяйка
избушки, разбитная молодящаяся особа по имени Ангелина, работавшая поварихой на
местной турбазе, охотно продала этот «памятник старины» вместе с прилегающей
территорией за малые для Сергея деньги.
Избушку снесли, территорию благоустроили, выстроили дом со
всеми полагающимися службами и пристройками – и тут-то обнаружился подводный
камень, да еще и большущий.
На горизонте появился муж Ангелины, тот самый Игнат.
Оказалось, что в момент продажи избушки он находился в
местах не столь отдаленных, а именно – на зоне, куда угодил за пьяную драку с
последующим членовредительством.
Вернувшись в родные места, Игнат обнаружил... точнее, как
раз не обнаружил родного дома. И заявился с претензиями к Сергею.
Он стоял перед окнами и орал, что его лишили родного гнезда,
обездолили и что он этого так не оставит.
Сергей поначалу хотел спустить дело на тормозах, растолковал
Игнату, что жена продала избушку на законных основаниях, и даже заплатил ему
какие-то деньги, чтобы умерить негодование.
Игнат деньги, разумеется, взял, тут же пропил со своими
закадычными друзьями (с которыми познакомился полчаса назад) и пришел в еще
большее негодование. На следующий день он снова заявился под окна особняка и
заорал, колотя себя кулаками в грудь:
– Я в этой избе с самых пеленок вырос, я в ней исключительно
пешком под стол ходил, а ты ее под бульдозер пустил! Я в ней каждую щепочку
поименно помню, каждый сучок, каждую половицу, а ты ее – на снос! Кто же ты
после этого? Ты после этого мироед, подлец, враг трудового народа и голландский
шпиён!
Сергей удивился, почему его обозвали именно голландским
шпионом, а не бельгийским или, к примеру, швейцарским. Удивило его и то, почему
Игнат причисляет себя, большую часть сознательной жизни проведшего в кабаке или
на зоне, к трудовому народу, а его, Сергея, работающего нередко по шестнадцать
часов в день, без праздников и выходных, к бездельникам, мироедам и подлецам.
