— Ну погоди, — сказала она. — Я тебе испеку… Что-нибудь да испеку! Погоди только…
В этот момент вошла горничная и доложила, что ее желает видеть вице-губернатор князь Мышецкий.
— Кто, кто, милочка?
— Я же сказала, барыня, князь Мышецкий.
— Опомнись! — не поверила Конкордия Ивановна.
— Сергей Яковлевич, — повторила горничная равнодушно. Монахтина тихо ойкнула и схватилась за грудь:
— Проси же… будь что будет!
Конкордия Ивановна заметалась по комнате, ничего не понимая. Что означает этот приход? Господи, он уже внизу, а она еще не одета, не причесана…
Но, может, так-то оно и лучше?
Замерла как вкопанная посреди комнаты, погладила себя по бедрам. И вдруг (ага, верно) метнулась к туалету. Быстро-быстро — раз, два, три, четыре — ловко продела в кольца пухлые пальцы. Обмотать голову полотенцем было делом одной секунды.
Так, правильно! Сети были расставлены…
И, на ходу скидывая туфли, женщина кинулась в пуховую ложбинку неприбранной постели. Закинула одеяло, наскоро обнажила плечо и отвернулась к стене.
Теперь все ясно — она… больна!
Раздались осторожные шаги, и тогда Конкордия Ивановна слабо произнесла:
— Ах это вы, князь? Я знала, что вы добрый человек, что вы придете ко мне…
…Надобно иметь немало мужества, чтобы решиться на подобный унизительный шаг. Сергей Яковлевич все тщательно продумал, рассчитал и пришел к выводу, что от лишнего поклона спина его не сломается.
А то, что он застал Конкордию Ивановну в постели, томной и расслабленной, сразу развязало князю язык.
— Весьма досадую, — уверенно начал он, — за то маленькое недоразумение, которое произошло при нашем знакомстве. Смею надеяться, что это маленькое недоразумение не повредит нашей дружбе…
— Не надо, князь, — попросила его Монахтина. — Не надо.
— И вот, — напористо продолжал Мышецкий, — прослышав о вашей болезни, я решил сразу же навестить вас, милая Конкордия Ивановна!
«А ты врунишка, — поймала его женщина. — А мы, оказывается, врем-то оба…»
Уренская Клеопатра легким постаныванием подтвердила, что ей действительно неможется.
— Что с вами? — спросил Сергей Яковлевич и пересел поближе к постели.
— Ах, князь… Такая боль, так душно!
Мышецкий приложил ко лбу женщины свою узкую белую ладонь.
— О! — сказал он, словно удивляясь. — Да у вас, кажется, сильный жар.
— Да, князь. Но ваша рука так прохладна, мне сразу стало легче.
— В таком случае, — любезно предложил Мышецкий, — я готов не снимать ее до тех пор, пока боль не пройдет вовсе…
Только что в этой комнате был один актер — женщина, теперь их было уже двое. Оба комедианта хорошо понимали, что находятся сейчас на подмостках, и честно разыгрывали свои роли.
Глаза женщины сияли:
— Князь… милый князь! — При этом она настойчиво соображала: «Что ему нужно?»
Мышецкий держал свою руку на голове Конкордии Ивановны, а Конкордия Ивановна держала свою руку на руке Мышецкого.
Союз — незримый и опасный — был между ними заключен.
— Ничего, мадам, — утешал Сергей Яковлевич, — сейчас все пройдет…
Впрочем, эти подмостки им скоро надоели, нетерпение Монахтиной было слишком велико (что хорошо понимал Мышецкий), и они оба спустились на грешную землю.
— Река еще не вскрылась, — сказал Сергей Яковлевич, — а первый эшелон уже подходит.
— И вы…
— И я не знаю, что делать!
Конкордия Ивановна скинула со лба полотенце и села в постели среди разбросанных подушек.
— Вам нужно выдержать испытание этой весны, — ответила она так же прямо и честно, и Мышецкий кивнул, соглашаясь. — Дальше вам будет легче, и тогда мы…
Она остановилась, проверяя, как он отнесется к этому рискованному «мы». Но князь не возражал.
— И тогда мы с вами, — закончила Монахтина уверенно, — будем в безопасности!
Мышецкий думал: «Вот, наверное, так она начинала и с моим покойным предшественником».
— Милая Конкордия Ивановна, — заговорил он снова, — я недавно видел, как упал мужик с крыши. Он летел вниз, но напротив моего окна тело его как бы замерло в полете. Я теперь часто вспоминаю этого мужика и… лечу, лечу, лечу! Где-то и я, прежде чем разбиться, остановлюсь на мгновение…
По наморщенному лобику Конкордии Ивановны вице-губернатор понял, что сейчас она усиленно вдумывается в его слова.
— Мне нужна ваша помощь, — заявил он открыто, и лоб женщины просветлел. — Вчера я посетил хлебные магазины…
Он улыбнулся и покрутил пенсне за шнурок, намотанный на палец. Конкордия Ивановна терпеливо выжидала.
— Мне показали запасы зерна, — договорил Мышецкий. — Это не зерно, а — дрянь, мусор. Все перегорело… Они думали, что я ничего не понимаю. Но на это хватило даже моих скромных познаний.
Конкордия Ивановна по-прежнему молчала, и это показалось Сергею Яковлевичу невыгодным в единоборстве с женщиной. Он решил вызвать ее на разговор.
— А вот Мелхисидек… — начал он.
Карий зрачок женщины заметно округлился.
— Мелхисидек, — повторил князь и замолчал. Надо было что-то отвечать.
— Да, — признала Монахтина, — преосвященный дорожит моей дружбой…
Пенсне продолжало кружиться и вспыхивало искоркой. Раз! — Мышецкий перехватил его на лету и плавным жестом поднес к переносице.
— Конкордия Ивановна, — сказал он, — мне известно, что для вас нет ничего невозможного в Уренской губернии…
— Вы мне льстите, князь! Я только слабая женщина.
— В этом-то ваша сила. И — не спорьте…
Ох, как она сейчас наслаждалась — даже затихла вся, собралась под одеялом в сладострастный комочек, а по всему телу ее пробегали какие-то стреляющие токи.
— А что бы вы хотели, князь? — не утерпела она. И тут же получила определенный ответ:
— Весь запас монастырского хлеба!
— Но я…
— Нет, не смеете отказать! — властно остановил ее Мышецкий. — Я знаю, что Мелхисидек скуп и жаден, но в его епархии очень богатые закрома. Мне он откажет, вам — никогда!
— Вы слишком уверены во мне, — растерялась Монахтина.
— Вы не откажете мне, а Мелхисидек не откажет вам!
— Но зачем вам столько хлеба?
— Мне нужен хлеб.
— Уж не собираетесь ли вы…
— Да, собираюсь! Положение в губернии ужасное. Северные уезды уже глодают кору деревьев. Снабжение переселенцев не налажено. Но мне нужен хлеб, — считайте, что лично мне, — чтобы пустить его под яровые… Иначе — мор!
