Невзирая на Лушины яростные протесты, я взяла машину.
Дом, где жила Валентина Семеновна, оказался обычной
пятиэтажкой, как и все остальные окружающие дома.
Я, признаться, никогда раньше не бывала в этом отдаленном
районе и теперь удивилась количеству этих самых домов, а стало быть, и
количеству людей, в них проживавших.
- Всюду жизнь! - вздохнула Луша, правильно уловив мое
настроение.
Я вспомнила картину известного художника-передвижника с
таким же названием - там ребенок с радостной улыбкой наблюдает из окна
арестантского вагона за голубями, - и от видения меня охватила еще большая
тоска.
- Одного не пойму, - бормотала Луша, - как они отсюда на
работу-то добираются? Ведь это часа два в один конец будет, не меньше...
- Может, их сюда вселили с условием, что они обязуются
никогда в город не выезжать? - с сомнением предположила я. - Кстати, Луша, а ты
подумала, под каким предлогом мы припремся к мадам Сыроенковой, если, конечно,
она именно та женщина, жена Сыроенкова?
- Конечно, придумала! - обнадежила тетка. - За то время, что
мы сюда добирались, можно было целую трагедию написать, в трех частях, Шекспира
перещеголять!
Пока мы поднимались по крутой лестнице, она посвятила меня в
свой план. План показался мне полным бредом, но на пререкания времени не
осталось: мы подошли к нужной квартире. Луша оглянулась на меня и решительно
нажала кнопку звонка.
За дверью раздались шаги, и женский голос поинтересовался,
кто там.
- Сыроенкова Валентина Семеновна здесь проживает? - елейным
голосом спросила Луша и, когда за дверью ответили утвердительно, спросила еще
слаще:
- А Сыроенков Михаил Степанович вам кем приходится?
- С ним что-то случилось? - осведомились за дверью, но голос
не показался расстроенным, а скорее наоборот.
- Случилось, - информировала Луша, - но не можем же мы
разговаривать через дверь...
И дверь тотчас распахнулась. Не успела я поразиться
доверчивости Валентины Семеновны, как Луша впихнула меня в прихожую, ввалилась
сама и заговорила склочным коммунальным голосом:
- Что же это получается, граждане хорошие? С милицией вас
приходится искать!
- Да вам кого? - удивилась хозяйка квартиры. Была она
худощава, коротко стрижена и в очках, на вид лет сорока с хвостиком. Ей бы в
руки папочку или указку, и сразу же можно определить, что дама - научный
работник или преподаватель вуза.
- Как это кого? - удивилась, в свою очередь, Луша, -
Сыроенкова Михаила Степановича.., так кем он вам приходится?
- С этим не ко мне, - вздохнула дама, - этот козел никогда
здесь не жил.
И дальше она разразилась такой матерной тирадой, что мы с
Лушей встали на месте как каменные столбы. Хозяйка посмотрела на нас сквозь
очки диким взором, потом опомнилась и улыбнулась.
- А.., а зачем же вы тогда нас в квартиру впустили? - Луша с
трудом вышла из столбняка. - И все же кем он вам приходится - родственником?
- Мне он - бывший муж, - коротко ответила дама, - а вам кто?
- Тут такое дело... - забормотала Луша. - Он мою племянницу
соблазнил... Отдыхала девушка в Сочи...
Я ткнула ее кулаком в бок - что за Сочи? Я же абсолютно
незагорелая, кто поверит про Сочи?
- Отдыхала в Сочи, - упрямо бубнила Луша, - познакомилась
там с неким Сыроенковым из Петербурга... Склонил ее к сожительству... Паспорт
он ей показал, а прописку она не разглядела... Бросил вот, а она оказалась
беременная... Хоть бы денег оставил...
Я на всякий случай скроила тупую физиономию, но и то
сомневалась, что Валентина Семеновна поверит Лушиному вранью. Но, как
выяснилось позже, Валентина была так зла на своего бывшего мужа, что семена
упали на благодатную почву.
- Вы нам не верите? - внезапно вскрикнула Луша.
- Да что вы, - улыбнулась хозяйка, - про этого (снова
матерное слово) я во все поверю!
Не подумайте, что я ханжа и никогда в жизни не слыхала
матерных слов. Когда у Генки сгорел жесткий диск, в доме стоял такой отборный
мат, что даже соседи через стенку услыхали. В данной же ситуации поражало
несоответствие интеллигентной внешности хозяйки с употребляемыми ею
выражениями.
- Да вы проходите, проходите, - засуетилась Валентина
Семеновна, - чайку вот выпьем, девушке, может, нехорошо.
- Куда уж как нехорошо, - скорбно согласилась Луша.
Я подумала, не перегнула ли она палку. Слава богу, что у
меня с этим делом все в порядке, а то и накаркать можно неприятности-то...
За чаем выяснилось много интересного.
Валентина Семеновна была женщина очень приличная, и с
детства ее тянуло к научной работе. Она закончила Технологический институт,
поступила в аспирантуру. Жила она с родителями в коммунальной квартире на
Пушкинской улице, в самом центре города, до Невского рукой подать. Родители
очень гордились Валечкиными успехами в учебе, но, сами понимаете, когда все в
одной комнате, некуда привести молодого человека. Валечка была девушка домашняя
и никуда не ходила, кроме института и библиотеки. В ученых занятиях время текло
быстро. Валечка защитила диссертацию, успешно работала на кафедре и помаленьку
подбирала материал для докторской. Родители стали прихварывать, и о личной
жизни думать Валечке было некогда. Потом родители как-то сразу умерли в один
год, и она вся окунулась в докторскую диссертацию. Ее называли уже Валентиной
Семеновной. Тридцатилетний рубеж был перейден, а личная жизнь все никак не
устраивалась.
И вот однажды, поехав отдыхать в Сочи - тут хозяйка
взглянула на меня с сочувствием, - Валентина Семеновна познакомилась там с
очень приятным молодым человеком - Мишей Сыроенковым.
В этом месте хозяйка остановилась, отхлебнула одним глотком
полчашки остывшего чаю и снова разразилась длиннющей матерной тирадой по поводу
самого Сыроенкова, а также по поводу тех дур, которые не переводятся и которых
учить бесполезно.
В то время, однако, Валечка была моложе на одиннадцать лет и
не имела никакого опыта общения с мужчинами. Миша привлек ее вежливостью и
воспитанностью. Он умел говорить комплименты и даже вспоминал к случаю в
разговоре пару-тройку стихотворных строчек.
Валечка очень любила классическую поэзию, полюбила она и
Мишу, тем более что претендент на ее руку был пока в единственном числе. А Миша
сразу же предложил ей жениться, и это говорило, несомненно, в его пользу.
Валечка представила, что сказала бы ее покойная мама: у молодого человека самые
серьезные намерения... Словом, она вышла за него замуж и прописала в свою
комнату на Пушкинской улице.
В квартире на Пушкинской было всего две комнаты, но
огромных. Валечкина - светлая, с двумя высокими окнами и эркером, была лучшей.
Вторая, где проживала активная старуха Митрофанова, была поменьше и потемнее -
угол соседнего дома заслонял солнце.
