- Что такое... - негромко проговорил мужчина.
- В чем дело?
- У меня такое ощущение, что сегодня кто-то уже открывал
этот файл. А я к секретарше не обращался...
- Что же, она тоже на кого-то работает? Нет, это просто
какой-то кошмар! Честных людей вообще не осталось!
Отчетливо прошелестели листы бумаги, и Римма Петровна
вполголоса проговорила:
- Придется собирать доли нескольких мелких держателей акций.
"Интербизнес" категорически не идет на контакт.., такое впечатление,
что у них есть какая-то косвенная информация о раскладе и они собираются вести
собственную игру...
- А "Муссон"? - спросил мужчина.
- "Муссон"? - Римма Петровна коротко, зло
рассмеялась. - "Муссон" - это Расковский! Тут не о чем даже
разговаривать!
Тут же она опомнилась и недовольно бросила:
- Снова ты вопросы задаешь!
Я стояла в ужасно неудобной позе, практически на одной ноге,
да еще в носу было щекотно от пыли. Чтобы немного отдохнула затекшая нога, я
взялась за перекладину с вешалками, перенесла на нее часть веса...
И чертова штанга с треском переломилась. Этот звук показался
мне просто оглушительным.
- Что за черт! - взвизгнула Римма Петровна. - Здесь кто-то
есть! Нас подслушивали!
- Это здесь, в стенном шкафу! - крикнул мужчина, судя по
звуку - отодвигая стул.
Дольше прятаться было бесполезно. Я распахнула дверцу шкафа
и выскочила из него, как черт из табакерки.
Моим глазам предстала следующая картина.
Посреди кабинета, с выражением злобного удивления на холеном
лице, стояла та самая помесь кобры и пираньи, которую мы совсем недавно имели
удовольствие видеть по телевизору, - вдова покойного Караваева Римма Петровна.
Она изображала одну из статуй Летнего сада - аллегорию то ли возмездия, то ли
ненависти, во всяком случае, окаменела от неожиданности и не делала попыток
броситься на нас с Лушей.
Зато мужчина, который только что мирно сидел за компьютером,
уже выбрался из-за стола и явно собирался отрезать нам дорогу к отступлению.
Высокий, плотный, с широким красным лицом, он представлял собой серьезную
угрозу.
Я сделала почти одновременно две вещи: толкнула
металлический стеллаж с папками так, что он рухнул прямо под ноги мужчине, и
швырнула тяжелую коробку с офисной бумагой в настольную лампу - единственный
источник света в комнате, не считая экрана монитора.
Лампа погасла, и офис погрузился во мрак, чуть разреженный
тусклым голубоватым мерцанием дисплея. Мужчина, громко ругаясь, пытался
перебраться через стеллаж, который загородил ему дорогу. Римма Петровна злобно
шипела, как змея, которую переехал велосипед, и вроде бы справилась с
охватившим ее столбняком.
Я кинулась к дверям, волоча за собой растерявшуюся Лушу.
Выскочив в коридор, захлопнула за собой дверь офиса,
подтащила к ней стоявший в коридоре диванчик, чтобы хоть немного задержать
преследователей, и стремглав бросилась к туалету, через окно которого так
недавно проникла в здание центра.
Луша пришла в себя и довольно бодро семенила следом за мной.
Ворвавшись в туалет и подскочив к окну, я принялась дергать
за шпингалет окна, чтобы открыть дорогу на свободу...
Проклятый шпингалет не поддавался! Казалось, он намертво
врос в раму и его не открывали с самого дня постройки центра! А ведь Луша всего
час назад легко открыла его, чтобы впустить меня внутрь!
В коридоре уже раздавались шаги наших преследователей. Судя
по всему, диван не очень задержал их.
- Не то! - вскрикнула у меня за спиной Луша. Я из последних
сил дергала проклятый шпингалет, не обращая на тетку никакого внимания.
- Не то! - снова подала она голос.
Я обернулась и увидела, что Луша уже благополучно справилась
с шпингалетом на другом окне и даже распахнула само окно, открыв нам путь к
спасению.
Я вскочила на подоконник, вдохнула полной, грудью ночной
воздух и спрыгнула на тротуар.
Переулок возле центра был совершенно безлюден.
Я повернулась и помогла Луше спрыгнуть с окна.
Окно мы затворили снаружи и припустили по переулку прочь от
злополучного центра.
- Тоже мне, благотворительный фонд! - проворчала на бегу
Луша, словно прочитав мои слова. - Настоящий разбойничий притон!
Нас, кажется, никто не преследовал, и, добежав до угла
здания, мы перешли на шаг.
Однако как только мы свернули за угол, навстречу нам
понеслась черная иномарка с потушенными фарами.
Должно быть, наши преследователи решили выйти из здания
через дверь и сбить нас машиной.
Я повернулась на сто восемьдесят градусов, схватила Лушу за
руку и припустила назад по безлюдному переулку.
Сзади нарастал шум мотора.
Я обернулась через плечо и увидела неумолимо приближающуюся
темную массу преследующего нас автомобиля.
Казалось, спасения нет. Я кинулась в сторону, чтобы
увернуться от неотвратимой угрозы, так заяц несется зигзагами, чтобы обмануть
охотников и спастись от их пуль.
И вдруг, когда я уже решила-, что нам ничего не поможет,
навстречу преследующей нас черной иномарке с грозным рычанием мотора вылетела
светло-зеленая машина.
Столкновение казалось неизбежным, но в самый последний
момент у водителя черного автомобиля сдали нервы, он резко вывернул руль, и
иномарка с резким скрипом тормозов замерла поперек тротуара, буквально
уткнувшись в стену дома.
Зеленая машина резко вильнула, едва не опрокинувшись, и,
сделав чудовищный вираж, умчалась за угол.
Мы с новыми силами припустили прочь.
Свернув на соседнюю улицу, увидели неторопливо катящие
скромные "Жигули" ночного "бомбиста" и замахали ему руками.
Немолодой дядечка остановился, открыл нам дверь и сразу же
тронулся с места. Уже немного отъехав, покосился и спросил:
- Убегали, что ли, от кого?
- Да, хулиганы привязались! - выпалила я. - Вот, даже
бабушки не постеснялись!
- Конечно, - дядечка с пониманием кивнул, - ночью чего
только не наслушаешься.., прежде-то спокойно можно было всю ночь гулять, а
нынче развелось столько отморозков!
Луша все же больно ущипнула меня за "бабушку".
* * *
После пережитых волнений даже Луша спала долго. Я же
проснулась и еще целый час валялась на диване вместе с Кэсси, наслаждаясь
покоем. Не хотелось ничего делать. Вчера вечером я здорово перетрусила. Луша,
конечно, тоже, но вряд ли ее это остановит. Нет, тетка вошла в раж, теперь она
убедилась, что мы на правильном пути.
