Увидев это небольшое происшествие, скучавшая на скамейке в
сквере симпатичная девушка в темных очках и яркой шелковой косынке сняла свои
очки и принялась протирать их кружевным платочком - видимо, чтобы лучше
рассмотреть происходящее.
* * *
Наступил момент истины.
Я застегнула замки кейса и, возвращая Римме Петровне
завещание, поднялась из-за стола:
- Да, с деньгами все в порядке. Вот ваши бумаги, мы в
расчете.
Выпрямившись, я увидела, что Римма сжала лежавшую у нее на
коленях плоскую коробочку вроде пейджера - должно быть, подала своему помощнику
сигнал о начале следующей фазы операции. Одновременно она тоже стала
подниматься, чтобы слегка придержать меня.
- Одну минутку... - проговорила она своим обычным, нервным и
злым голосом.
- В чем дело? - осведомилась я и хорошо рассчитанным
движением опрокинула на ее великолепный бирюзовый костюм свой бокал с
коктейлем, к которому даже не притронулась.
На мой взгляд, пить "клубничную Маргариту" вообще
нельзя - сочетание текилы с клубникой вызывает у меня самые неприятные
ассоциации. Но зато цвет этого коктейля просто великолепен, а пятно, которое
появилось на бирюзовом французском шелке, было просто выше всяческих похвал.
Римма Петровна, несмотря на свою уникальную деловую хватку,
роднящую ее одновременно с коброй и пираньей, оставалась все-таки еще и
женщиной. Поведение ее в этой ситуации было вполне предсказуемо.
Она неожиданно тонко завизжала и, забыв на какое-то время
обо всем на свете, принялась оттирать свой костюм от отвратительного розового
сиропа.
Я мило улыбнулась ей на прощание, быстро обошла ее, стараясь
на всякий случай держаться подальше, и стремительно покинула кафе, напоследок
крикнув официантке:
- Дама в бирюзовом костюме с пятном расплатится!
Лиза уже подъехала на скромных "Жигулях" военного
пенсионера, который любезно дождался нас. Она распахнула дверцу машины и, как
только я уселась на заднее сиденье, скомандовала водителю:
- Как можно дальше отсюда! И как можно быстрее!
Пенсионер попался понятливый, дважды повторять инструкции не
пришлось.
Когда мы прилично отъехали от Фурштатской, Лиза поставила
кейс на пол, наклонилась и открыла его.
- Ты чего? - Я испуганно смотрела в спину водителя.
Дядечка попался покладистый и нелюбопытный, правда, мы
посулили ему хорошую плату, но зачем же так неосторожно открывать кейс в
машине? Он может увидеть в зеркало содержимое кейса, и тогда кто знает, куда
денется его покладистость? На вид он достаточно крепкий, слегка за пятьдесят -
в общем мужчина в соку, как выражается Варвара.
Я дернула Лизу за рукав, тогда она приблизила губы к моему
уху и зашептала:
- Я уезжаю, прямо сейчас, немедленно. Мне, знаешь, последних
нескольких дней надолго хватило! Сколько раз убить пытались, да еще чуть не рехнулась,
пока в Озерках в доме сидела...
Она потрогала тугие пачки денег, на лице ее появилось
странное выражение. Мне это выражение очень не понравилось. Сказать по правде,
сегодня, когда я внимательно рассмотрела Римму Петровну Караваеву, я поняла,
что Лиза, как это ни странно, чем-то на нее похожа. То есть не внешне, конечно,
но, несомненно, в Лизином характере и в Риммином есть общие черты. Впрочем,
ничего странного нет, не зря их обеих выбрал покойный Караваев. Не тем будь
помянут покойничек, но тот еще был жук, если верить словам Рейна, а ему мне
хотелось верить. Словом, приходится признать, что со временем и при
сопутствующих обстоятельствах из Лизы вполне могла бы получиться такая же
стерва, как Римма. Иное дело - Юлька. Хоть мы и не были знакомы, все равно я
уверена, что Юлька была совсем не такая, что помогать Лизе она стала в первую
очередь ради дружбы.
- Вот значит как, - протянула я, - ты считаешь, что
выполнила здесь все свои дела, и спокойно летишь в теплые края?
- Тебе не нужно знать, куда я лечу, - огрызнулась Лиза, -
сейчас делим деньги и разбегаемся в стороны.
- А Юлька? - с горечью спросила я.
- Что - Юлька? - К чести Лизы в ее голосе я услышала боль. -
Ее уж не вернешь. Родителей у нее нету, мать умерла совсем недавно, есть
какие-то дальние родственники, так им ее квартиры хватит... Глухаренко теперь
начнут таскать - мало не покажется! Пока отмажется, тут уж этот Рейн подоспеет
со своими разоблачениями. Нам здесь больше делать нечего.
Я согласилась скрепя сердце: действительно, что мы можем
сделать? Не идти же в милицию... Юлькиного тела никогда не найдут, Глухаренко
ото всего отопрется...
Лиза снова повернулась ко мне и прошептала:
- Дай мне твою сумку!
- Зачем? - растерялась я.
- Не могу же я бегать с этим кейсом! Я себе отложу в твою
торбочку половину капусты, с ней у меня будет самый обыкновенный вид, никто не
привяжется!
- Ты, значит, не можешь с кейсом бегать, а я могу?
- Не заводись! Я прямо сейчас из города сматываюсь, а ты
ведь, наверное, к тетке своей поедешь, там спокойно переложишь куда надо...
Я признала ее правоту и отдала свою довольно объемистую
сумку.
- К Балтийскому вокзалу поезжайте, пожалуйста! - сказала
Лиза водителю и принялась копошиться в кейсе, на ощупь отсчитывая свою половину
денег.
Я не стала наблюдать за ней - при всех ее минусах девица она
довольно честная.
Машина остановилась на площади у Балтийского вокзала. Думаю,
что Лиза вряд ли собиралась ехать куда-то на поезде. Скорей всего она заметала
следы. Ну, мне-то все равно.
- Ладно, - она выскочила из машины и махнула рукой, - не
поминай лихом!
- Любовь без радости была, разлука будет без печали! -
продекламировала я, провожая взглядом исчезающую в привокзальной толпе стройную
фигурку с моей сумкой в руке.
- Что? - повернулся ко мне водитель.
- Нет, это я так, стихи вспомнила...
- А ехать-то теперь куда?
- Давайте теперь на улицу Рубинштейна.
Мы потащились по забитым машинами центральным улицам, то и
дело попадая в пробки. Водитель оказался опытный, он умудрялся объезжать заторы
- где по тротуару, где дворами, но все равно дорога заняла чуть не целый час.
Но я уже не торопилась, все, что можно, уже было сделано.
Машина свернула на Рубинштейна и затормозила перед Лушиным
домом.
- Большое вам спасибо, - улыбнулась я отставнику, - сейчас
рассчитаемся...
И тут я замерла с раскрытым ртом.
У меня не было денег!
Я, не подумав, отдала свою сумку Лизе, а в ней лежал мой
кошелек! И все мои деньги...
