— А вам с полковником еще меньше…
— Ничего, я сегодня повеселился! — сказал Пеккала, и его подбитый, заплывший синевой глаз подмигнул Кайсе.
Кайса лениво прошлась вдоль комнаты, остановилась у печки, протянув к огню иззябшие руки.
— Ну так что? — сказала она. — Пошли, Юсси…
— Да, я тоже так думаю. Пошли, Кайса!
Фон Герделер многое перевидал за свою жизнь, но такое видел впервые: финский полковник и его любовница спокойно вышли за дверь, вот они уже спускаются с крыльца…
— Стойте, доннер веттер! — выругался он и, схватив пистолет, рванулся за дверь. В воротах финны сбили часового, с испугу он выстрелил в воздух, сбежались солдаты.
— Хотите, чтобы я связал вас? — пригрозил оберст, когда пленных снова ввели в дом пастора. — Я могу это сделать…
— Руки что! — спокойно ответил Пеккала. — А вот попробовали бы вы связать меня так, как я связал вас тогда в Вуоярви. Наверное, не забыли, а?
Фон Герделер вспомнил все унижения, принятые им в должности советника, вспомнил, наконец, свой мундир, превращенный в лохмотья вот этой финкой, что так хладнокровно докуривает папиросу, и его взорвало:
— Молчать! — гаркнул он. — Вы в моих руках…
— …Которые дрожат, — заметила Кайса. И, отшвырнув папиросу, сказала: — Юсси, чего он орет на меня? Дай ему по затылку!
В этот момент дверь распахнулась, и солдаты ввели напуганного вянрикки Таммилехто; фельдфебель доложил, что погоня за отступающими финнами прекращена, удалось схватить только несколько раненых и вот этого офицера.
— Сопротивлялся? — спросил фон Герделер.
— Нет, герр оберст!
Пристальным взглядом оберст окинул рослую фигуру вянрикки, неожиданно сказал:
— Чего топчешься?.. А ну, сними пьекс. — И когда фельдфебель достал гранату, при одном виде которой беспокойно заерзал Юсси Пеккала, инструктор нараспев произнес: — Такой молодой, а сейчас — умрешь… Неужели не хочется жить?.. А?
Таммилехто, широко раскрыв рот, покачнулся.
— Я даже не знаю, что мне и делать с тобой, — продолжал инструктор, — такой здоровый… жалко. Хочешь, иди в особый батальон, что воюет за «национальное правительство» Финляндии?.. А так…
Он ловко, словно мячик, подбросил гранату. Таммилехто посмотрел, как она сверкнула перед его глазами, и за это краткое мгновение, пока граната не шлепнулась обратно в ладонь оберста, юноша прошагал через всю свою жизнь — все девятнадцать лет прожил заново.
«Девятнадцать… как мало!» — ужаснулся вянрикки и сказал:
— Я согласен… я буду за «национальное прави…».
Кайса, вскочив со стула, ударила его по давно не бритой щеке:
— Разве ты — финн?.. Ты… ты…
Пеккала отдернул ее за подол манто обратно:
— Сядь, Кайса!.. И не надо так долго подыскивать для него слов. Он просто сопливый дурак!..
Таммилехто поднял на своего полковника светлые глаза, наполненные слезами, и тихо выговорил:
— У меня… мама… в Хельсинки…
— Ну и иди к своей маме, — отвернулся Пеккала.
Вечером их вывели два конвоира, ткнув штыками в спины, показали — куда идти.
— К лесу, — шепнула Кайса, — ладно, пойдем к лесу.
Пеккала всю дорогу глухо кашлял и вспоминал своего старого приятеля — «сатану перкеле».
— Ух, ух, ух, — кашлял он, — вот ведь, сатана перкеле, не отпускает ни на минуту!..
Кайса держала его под руку, говорила:
— Надо было носить шарф… Ты разве меня послушаешь?..
Потом долго шли молча, и только один раз Пеккала взгрустнулось.
— Помнишь, — сказал, — как ты радовалась, что малину будешь в моем саду растить?
— Что мне твой сад? — вздохнула Кайса. — Я бы сына хотела от тебя иметь…
— Это — да, — твердо согласился полковник и услышал, как щелкнули курки за спиной.
— Хальт! — крикнули конвоиры.
— Чего хальт? — свирепо огрызнулась Кайса. — Я вот тебе покажу хальт… Веди дальше!
— Не хотим здесь, — поддержал ее Пеккала, и они пошли дальше, постепенно приближаясь к лесу.
— Юсси, бежим, — предложила Кайса. Пеккала осмотрелся:
— Конечно, бежим… Мы не куропатки, чтобы нас каждая сволочь стреляла. Вот только давай заведем их поближе к лесу.
— Здесь кусты, хорошо, — заметила Кайса.
— Только вот что, — предупредил ее полковник. — Сначала ты побежишь одна, а я…
— Юсси, одна не побегу…
— Не спорь. Я их сумею здесь… понимаешь?
Конвоиры снова щелкнули затворами.
— Ну, ладно, хватит разговаривать!.. Целуйтесь!..
Пеккала повернулся к ним; тяжело дыша, сказал:
— Не ваше дело!.. Мы умираем, а не вы! Так какого же черта?.. Где хотим, там и поцелуемся…
Один егерь обозлился, показывая на свои рваные сапоги.
— Что я, — сказал он, — из-за вас должен по болоту ползать? Подохнуть везде одинаково…
— Ладно, Курт, — примирился другой, — пусть выбирают…
Снова пошагали дальше, и когда стена леса совсем приблизилась, Юсси Пеккала шепнул:
— Вот сейчас… беги!
Кайса движением плеч скинула с себя манто и, круто повернувшись, швырнула его под ноги одному конвоиру.
— Держи, — сказала она, — твоя любовница обалдеет от такого подарка!
Егерь наклонился, чтобы поднять манто, и Кайса, высоко подпрыгивая, бросилась в сторону леса. Манто так и осталось лежать, а немец получил удар сапогом по голове. Второй вскинул карабин, чтобы стрелять в женщину, но полковник отбил оружие рукой, и пуля зарылась в снег.
— Кайси, бе-ги! — не оглядываясь, крикнул Пеккала, и карабин был уже почти в его руках, когда первый егерь вдруг встал и выстрелил, даже не целясь…
Кайса услышала этот выстрел, остановилась. Над ее головой шумел лес, спасение было рядом, и… выстрел.
— Юсси! — что есть силы крикнула она. — Юсси-и!..
Она в растерянности оглянулась — за ее спиной вырастали стволы деревьев, густо переплетались ветви, там была жизнь, свобода, там шумели города, там была мирная жизнь, и вдруг… Этот выстрел!
— Юсси-и!..
И, больше ни разу не оглянувшись, она кинулась бежать обратно.
Пеккала был еще жив, он сидел на земле, пытаясь подняться, но руки его разъезжались по рыхлому снегу, и два егеря тупо возвышались над ним.
— Кайса… — с трудом произнес он, — зачем ты… вернулась?.. Зачем?..
Кайса упала перед ним на колени, взяла его голову в свои руки, запутывалась пальцами в жестких волосах.
