Книга Фаворит. Том 1. Его императрица, страница 109. Автор книги Валентин Пикуль

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фаворит. Том 1. Его императрица»

Cтраница 109

В дикой ногайской степи гудела снежная метель.

* * *

За Балтою, вконец уже разоренной, лезгины потребовали от хана ячменя для своих лошадей. Крым-Гирей ответил:

– Я не звал вас к себе и ячменем не запасался. Берите пример с ногаев: они разрывают снег, а под снегом – трава…

За Бугом лежали запорожские земли, выжженные еще с осени калгой-султаном в набеге на Харьков, и под снегом таилась зола. Крым-Гирей направил движение конной армады вдоль берегов Мертвых Вод, чтобы лошади могли кормиться камышами. Турецкие синаи, стуча зубами от холода, уже клянчили милостыню возле татарских костров, но татары гнали их прочь, и хан повелел:

– Давайте по сухарю в день этим головорезам…

Барон де Тотт поднялся на высокий курган и только с высоты увидел, что в этом хаосе беспорядка не было. Армия имела двадцать правильных колонн во главе с сераскирами, в центре двигалась ханская ставка и Знамя Пророка, несомое эмиром. Было странно видеть – среди конских бунчуков – христианские кресты над бандами игнатов-некрасовцев, [16] которым Турция дала политическое убежище, принудив за это участвовать в своих войнах. За спиною каждого игната была привязана половина мерзлой свиной туши, а вид жирной свинины вызывал яростное озлобление правоверных. Пересаживаясь в сани, хан сказал де Тотту:

– Игнаты говорят, что покинули Россию ради свободы, но вы им не верьте – для них сохранение бород дороже всего на свете.

Возле седел ногаев качались торбы с жареным просом (одной торбы хватало на 50 дней). Армия держала направление к Ингулу, за которым должна разразиться татарская гроза. Крым-Гирей, приученный спать лишь три часа в сутки, провел ночь в шатре, закутавшись в полушубок. Вернулась разведка. Передовые отряды уже повстречали запорожцев, но кошевые атаманы Сечи объявили нейтралитет, не оказав помощи гарнизону Елизаветграда. Хан сказал послу Версаля, что султан Мустафа III уже писал к атаману Степану Калнышевскому: «Запорожцы не с нами, но они и не с русскими… У запорожцев сейчас большие нелады с Екатериной из-за гайдамаков!» Утром он вызвал сераскиров, чтобы договориться с ними, сколько брать поживы, а что уничтожать. Они же в ответ жаловались на холод, но получили от Крым-Гирея справедливое утешение:

– Я ведь не могу ради вас изменить климат России…

Стойко терпели стужу турецкие добровольцы – сердюки, на знамени которых было написано: «Победить или умереть!» Хан заметил барону, что лучше бы они написали сразу: «Награбить и сдохнуть!» Татары и ногаи, воины опытные, уже рассыпались цепью на много верст, перейдя Ингул легкою рысцою (вразнобой). Зато войска турок, сбившись от страха в кучу, всей плотной массой провалились под лед. Уцелела лишь жалкая кучка мародеров, плакавших:

– Ах, сколько добра и денег потонуло вместе с ними!

Игнаты-некрасовцы скинули одежду на снег и, широко крестясь, стали нырять в разломы между льдинами. Красные, как вареные раки, мужики выскакивали из воды с оторванными от поясов утопленников кошельками и богато украшенным оружием. Турки кинулись отнимать спасенное ими, и сразу полыхнула драка на саблях. Крым-Гирей с нагайкой врезался в толпу. Жестоко лупцуя турок, он кричал:

– Игнатов не трогать – сам нырни и достань!

Дорога разделилась на пять ответвлений. По всем пяти шляхам бежали татарские кони. Вечером хану доложили, что за один день пало от холода 3 000 людей и, наверное, 20 000 лошадей. Подавая пример войскам, Крым-Гирей из санок пересел в седло. Скинув чалму, он приказал мурзам и сераскирам ехать с непокрытыми на морозе головами. Де Тотт записывал: «На плоской равнине лежат замерзшие стада, а столбы дыма на горизонте дополняют ужас картины». Для ночлега шатер хана разбили под сенью гигантской скирды сена, но она исчезла в один миг, разворованная. Прискакал гонец:

– Русские деревни пусты! Все гяуры бежали и укрылись за стенами монастыря. Их там больше тысячи.

– Им предлагали сдаться? – спросил Крым-Гирей.

– Они отвергают твою милость, светлейший хан.

Всю ночь татары оснащали стрелы серными наконечниками. Утром монастырь был забросан миллионами летящих факелов. Огонь был жарок настолько, что в тучах пара растаяли снега, а толпы татар, оставляя умерших от пламени, разом отхлынули обратно в степь.

– Русские сгорели, но не сдались, [17] – сообщили хану.

Из снега торчали вешки, поставленные запорожцами для перегона гуртов скота до Аджамки; теперь они служили татарам указателями пути, и татары все еще привозили в лагерь добычу. Аджамка имела до тысячи дворов, но жители укрылись под стенами Елизаветградской крепости, штурмовать которую Крым-Гирей не решился, а смельчаки-ногаи бежали, убоясь русских пушек. В Аджамке татары нашли обилие фуража и пищи, много дров для отопления жилищ. Отовсюду сгонялись большие стада и толпы ясырей. На долю каждого татарина досталось пять-шесть невольников, около 60 овец и 20 волов, но ни один татарин не чувствовал себя обремененным…

Рысистым наметом конница шла по снежной целине!

Жители украинских Красников, вкупе с русским гарнизоном, повстречали орду метким огнем. Пришлось снова метать горящие стрелы, и тогда люди отступили к лесу. Игнаты-некрасовцы и турки со своим эмиром кинулись за ними в погоню. Крым-Гирей въехал в Красники, когда эмир возвращался из леса, неся в каждой руке голову – одна была солдатская, другая детская.

– Ты решил испортить мне аппетит перед обедом?

С этими словами хан исхлестывал эмира нагайкой. Но тот, крутясь волчком под ударами, отрезанных голов не выпустил:

– Разве не видишь, доблестный хан, какая на мне чалма? Я в эмирском достоинстве, а происхожу от самого Магомета.

Крым-Гирей саблею срезал с него тюрбан.

– Больше ты не эмир! – оскалил он белые зубы.

Косо блеснул клинок – голова турка откатилась в снег.

– И больше не человек, – заключил хан.

Войдя в земли польские, татары пленных уже не берегли. На дорогах лежали изрубленные в куски люди («резали их на части, – записывал де Тотт, – чтобы избавиться от лишней обузы»). По шляхам Речи Посполитой брели толпы пленников. Теперь татарская орда напоминала удава, заглотившего чересчур большую добычу. Даже малые переходы совершались с трудом. Крым-Гирей запретил брать новую добычу, но его не слушались: усталых ясырей убивали, тут же хватали новых. Начались казни. Крым-Гирей оставлял в живых лишь тех татар, добыча которых позволяла им сдвинуться с места. Остальные безжалостно убивались. Перегруженных добычей ногаев хан отпустил до их кочевий. В Брацлавском воеводстве татары снова делили добычу. На площади польского города Саврань они зарезали всех стариков и младенцев, чтобы не возиться с ними в пути. Оставили здоровых мужчин и красивых женщин, после чего повернули обратно – на Вендоры.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация