– Куда ж нам тебя, такого знатного гранда? Разве что гальюны пошлем чистить. Но сначала завари кофе, я его выпью. Хорошо заваришь – оставлю при себе, плохо – вышибу вон…
Дерибас сделался при нем вроде кают-вахтера, и Алехан вскоре признал, что не знает более хитрого человека. Осип был расторопен, нахален, дипломатичен, храбр, он разбирался в морском деле, умел держать язык за зубами. В это время Али-паша Египетский поднял мятеж, не желая подчиняться султану, и просил содействия русского флота. Дерибаса послали в Каир на разведку. Против турок восстали и арабы Палестины.
По возвращении Дерибаса граф Чесменский спросил его:
– Осип, а пирамиды египетские видел ли?
– Не до них было, ваше сиятельство.
– Ну и дурак… Я бы на самую макушку залез!
Весною 1772 года он приплыл в Аузу на остров Парос: адмирал Спиридов сообщил куртизану, что 19 мая граф Румянцев заключил с турками перемирие… Григорий Андреевич Спиридов в разговоре спросил:
– Слышь, граф, тебе сколько лет?
– Да уж на четвертый десяток.
– Зато мне шесть десятков. Ты, чуть что, сразу в Италию, там апельцыны грызешь да по бабам бегаешь. А я в Архипелаге торчу бессменно, от ветров дырявым стал, будто парус худой…
Орлов отпустил адмирала подлечиться в Ливорно, а сам остался в Аузе с эстакадой под кейзер-флагом. 20 июля с моря подошла турецкая галера под белым флагом, с нее кричали по-русски:
– На море тоже перемирие с вашей кралицей!
Турки пригласили Орлова на галеру для переговоров. Каторжники (по пять рабов на весло) сидели совершенно обнаженные, даже срам не прикрыв, прикованные цепями к дубовым банкетам-лавкам. В час обедний дали им хлеб с медом и воду. Среди гребцов было немало украинцев и русских.
– Эй, барин, вызволи нас отсель! – просили они.
Орлов сказал, что после войны всех вызволят.
– А вас всегда эдак-то скудно кормят, ребята?
Ему ответили, что во время шторма или преследования противника дают горячие бобы с прованским маслом. Жаловались: кандалы даже в бою не снимают: случись гибель галеры – турки-то спасутся, а они вместе с галерой нырнут в пучину. В «фонаре» галеры турки встретили Орлова как лучшего друга:
– Просим повременить в делах военных, Элгази-Абдул-Резак уже отъехал в Фокшаны, куда направился и ваш старый Обресков…
Извещенные о нечеловеческой силе Орлова, турки (всегда уважавшие физическую мощь) показали графу своего богатыря, который взял колоду карт и шутя разорвал ее на две половинки.
– Здоровый парень! – похвалил его Алехан.
Турки обрадовались. Орлов взял половину от разодранной колоды и легко разорвал ее в пальцах на три части. Обрывки карт он швырнул в окно «фонаря», и ветер разнес их над волнами. Когда же, наевшись на галере восточных сладостей, вернулся на корабли, Грейг спросил его, чем завершились переговоры.
– Мы по-прежнему хозяева на островах, а турецким кораблям в Архипелаге не плавать. Но турки что-то уж больно ласковы, потому буду просить Ламбро Каччиони и рыцаря Антония Псаро, чтобы греки и мальтийцы следили за плутнями агарянскими…
Все-таки молодец граф Орлов-Чесменский, что туркам не поверил! Наблюдая за неприятелем, он разгадал коварный замысел Мустафы III: усыпляя русских перемирием, султан хотел полностью истребить русских в Архипелаге, выжечь дотла Аузу, а все экипажи казнить до единого человека… Своих сил для этого у султана не было, но под его флагом собирались эскадры пиратов из Алжира, Триполи и Туниса. Вместе с корсарами-дульциниотами они укрывались в Хиосе, их заметили в тихих бухтах ливадийского берега…
Осенью 1772 года в двух решающих сражениях эскадра полностью истребила мощные пиратские силы Турции, состоящие из пяти внушительных эскадр. Опять виктория! Политики Европы гадали на кофейной гуще: «Когда же эта дикая страна свернет себе шею?..»
* * *
Всегда излишне самоуверенная, избалованная успехами и всеобщим поклонением Екатерина теперь как-то обмякла, часто ее навещали глубокие обмороки с кровотечением из носа; поддерживая угасающие силы, она злоупотребляла крепчайшим кофе, среди дня беспомощно растирала лицо кусками льда… Только сейчас императрица признала, что в возмущении на Яике повинны не казаки, а сама старшиґна, угнетавшая казаков; истинные же дела яицкие далеки от докладов графа Захара Чернышева. Князь Вяземский, усугубляя ее тревогу, принес новые вести:
– Сразу два самозванца явились: Федор Богомолов, который на груди своей «знаки царские» дуракам являл, и некий Рябов…
– Трудно понять, – сказала Екатерина. – Сколько самозванцев, уже пойманных и непойманных, и все, как один, образцом для подражания моего мужа избрали. С чего бы такая любовь к нему?
– Супруг ваш покойный волю дворянству дал.
– Так не мужикам же! – хмыкнула Екатерина.
– А они уповать стали несбыточно, что вслед за волей дворянской объявится воля мужицкая. Оттого-то, ваше величество, супруг ваш мертвенький для народа весьма привлекателен.
Екатерина долго молчала. Вяземский выждал ее реакцию.
– Ладно, – равнодушно отозвалась царица…
Она устала от войны и вражды, от политической ферулы Панина, от почетного эскорта Орловых, а сегодня Никита Иванович, как назло, стал жалеть фрейлину Зиновьеву и говорил, пустив слезу, что всякому безумию есть предел. Она ответила ему:
– Для них нет предела. Орловы – хищные звери, которые никогда не боятся гулять по краю обрыва над страшной пропастью. Они фатальны для многих и фаталисты для самих себя…
Панин оставил на ее столе донесения из Парижа, где Россия имела лишь поверенного в делах Хотинского, и герцог Эгильон недавно удостоил его беседы. Екатерина нехотя вчиталась в бумаги… Эгильон начал разговор сожалением, что Франция совершила ошибку, пропустив мимо своих берегов эскадры России:
– Но вы недолго продержитесь в Архипелаге – ваши корабли состарились, а команды вымирают. Казна же России не бездонна!
Хотинский сказал, что Европа давно так судит:
– И все ждут, когда Россия истратит последнюю копейку. Но заметьте, герцог, что Россия до сей поры, неся большие траты на войну, не имеет еще ни копейки государственного долга.
Оспаривать это положение Эгильон не осмелился.
– Хорошо, – сказал он, подумав. – Я понимаю вашу императрицу, которая, склоняясь к миру, согласна отказаться от Валахии и Молдавии. Но… зачем вам Крым?
– Мы на Крым не заримся, – вразумил его Хотинский. – Мы лишь делаем ханство независимым от Высокого Порога.
– Но турки не откажутся от четвертой кампании, а людских резервов Россия уже не имеет. У вас берут каждого восьмого!
– Вы обладаете ложной информацией: новый набор для армии состоит из восьмидесяти тысяч, а это значит, что жребий при вербовке падает на одного человека из ста.
