– Положение осложняется, – не скрывал Паулюс. – Если ранее моя армия маршировала по тридцать километров в сутки, то теперь мои темпы снизились и мы с трудом преодолеваем пространство не более десяти-пятнадцати километров.
– Значит, силы русских возросли? – спросил Хойзингер.
– В том-то и дело, что они уменьшились, – отвечал Паулюс. – Но возросло их упорство. Я не хотел бы оказаться в простаках, обещая фюреру, что двадцать пятого июля, и никак не позже, я буду в Сталинграде. А тут начались предосенние грозы, фронт заливается ливнями, дороги, если их можно только назвать дорогами, раскисли. Техника вязнет в грязи…
Гитлер жаловался, что у него начинает болеть живот, когда он думает о Сталинграде, но у генерала Паулюса живот болел сам по себе, вне всякой связи с большой стратегией, и эти боли в области кишечника становились порою невыносимы. Перед Францем Гальдером он не скрывал, что его Елена-Констанца заранее сняла апартаменты в Бартале, на курортах Киссенгена, куда и выехала с дочерью, поджидая мужа.
– Но я, – сказал Паулюс, – должен отложить курс лечения на водах, пока не развяжусь с этим Сталинградом.
Франц Гальдер лечебным водам не доверял.
– Лучше всего… водка! – сказал он. – Но прежде чем вы станете поглощать русскую водку, обратитесь в берлинскую клинику на Венцельштрассе. Впрочем, я чувствую, – усмехнулся Гальдер, – что ваша очаровательная супруга поторопилась снять палаты в Киссенгене: русские не хуже нас понимают стратегическое значение Волги как основной нефтеносной артерии, связующей их главные центры с Кавказом…
При свидании с фюрером Паулюс сразу же выразил неудовольствие тем, что у него забрали 4-ю танковую армию Гота:
– С моих рук содрали железные перчатки, которыми я ломал сопротивление русских. Сейчас Гот проходит к югу через мои боевые порядки, занимая переправы, нужные для моей пехоты. При этом танки Гота своей массой ломают речные мосты.
Гитлер не внял обидам Паулюса:
– Гот развернут мною на Ростов, а вашей армии, Паулюс, следует торопиться с выходом на Калач, чтобы затянуть петлю окружения русских в излучине Дона… У вас же там четырнадцатый танковый корпус Виттерсгейма, которым вы не можете нахвалиться! Опять летит, – сказал он, пытаясь поймать комара. – Мой ширпотреб возобновлен в прежнем довоенном уровне…
Тут смешалось все: Виттерсгейм с комарами, а комары с выпуском ширпотреба, а далее Гитлер убежденно говорил, что у Сталина, кроме тех резервов, что собраны им под Москвою, других резервов уже нет и не будет.
– Но… Сибирь, но… Дальний Восток, – намекнул Паулюс.
– Сталин не тронет их, – отвечал Гитлер, – по той причине, что Квантунская армия японцев вылезает из камышей.
Паулюс из диалога с Гитлером вынес главное, и не совсем-то приятное, впечатление: фюрер считает, что мощь русских подорвана основательно, а заветная линия «А—А» (Архангельск – Астрахань) скоро определит границы его завоеваний. Но в частной беседе с Хойзингером Паулюс признал, что окружение русских возле Калача-на-Дону малоперспективно для его армии:
– Русские научились выкручиваться из мешков и вылезают из любых бурлящих котлов… Кто мне ответит, – спросил он о самом главном, что терзало его, вроде кишечной боли, – или захват Кавказа будет решать судьбу Сталинграда, или захват Сталинграда отразится на судьбе продвижения Листа на Кавказ?
Вопрос по-русски звучал резко: не в бровь, а в глаз.
Даже Хойзингер, опытный оперативник, помялся с ответом.
– Факторы взаимодействующие, – отвечал он, – как шестеренки в одной машине. Не половив стерлядей в Волге, мы не понюхаем, чем благоухает бакинская и мосульская нефть…
Это не ответ! Паулюс вдруг вспомнил о Роммеле:
– В армии ходят слухи о том, что в ближайшее время возможна высадка англосаксов где-то в Западной Африке.
– За французское Марокко мы спокойны. Ни англичане, ни тем более американцы не обладают опытом для таких операций…
Сильные грозы и бурные ливни бушевали над фронтом!
…Близилось время, для Сталина почти роковое. Читатель, надеюсь, помнит, что именно в это время Черчилль задерживал отправку в СССР каравана РQ-17 с поставками по ленд-лизу, что он много пил, часто вызывая нашего посла Майского, тревожа его одним и тем же странным для Майского вопросом…
Вопрос был! Со слов Н. С. Хрущева известно, что именно сейчас Сталин стал выискивать побочные контакты с Гитлером для заключения с ним сепаратного мира, и при этом Сталин согласен был уступить немцам Украину и Белоруссию, часть России, уже захваченную немцами, Прибалтику и Молдавию – только бы выбраться из этой войны, которая складывалась не в его пользу. Это очень похоже на Сталина, нерусского человека, пришельца со стороны, который был озабочен не честью Российского государства, а лишь сохранением своего царственного престола, который он занимал в Кремле! Поиски контактов начались, когда Гитлер из Пруссии перебрался в Винницу. «У Берии, – вспоминал Никита Сергеевич, – была какая-то связь с одним банкиром в Болгарии, который являлся агентом гитлеровской Германии. По личному указанию Сталина был послан наш агент в Болгарию, и ему было поручено нащупать контакты с немцами…» По другим сведениям (за достоверность которых я, автор, не могу поручиться!), в Винницу ездил сам Молотов!
Но Гитлер настолько был уверен в скорой победе, что отверг всякие переговоры с «кадократией» Кремля, считая, что Сталин уже поставлен им на колени. Оправдывая предательское поведение сталинской клики, Хрущев писал, что Сталин, очевидно, желал лишь выиграть время, дабы предупредить катастрофу на фронте, а потом каким-нибудь образом (каким?!) вернуть отданное обратно. Но мне это представляется чушью: Гитлер не расстался бы с той частью страны, которая была им завоевана…
Хочется спросить: кто же они, эти подлые враги народа, искавшие среди нас и находившие среди нас «врагов народа»? Я не стану оправдывать Сталина, имевшего в своих сикофантах палача Берию, но хочу напомнить, что таким же сикофантом при Гитлере состоял его палач Гиммлер, и вот тут, мой читатель, я нащупываю некоторую духовную связь между ними…
* * *
Генрих Гиммлер осмотрел свои пальцы.
– Пусть зайдет Эбба Гюнтер, – велел адъютанту.
Ставка обер-палача размещалась в здании военного училища, превращенном в командный пункт СС, и Гитлер в своем вонючем «Вервольфе» мог бы еще позавидовать Гиммлеру; отсюда, из живописного Житомира, где не зудели комары, рейхсфюрер СС в любой момент мог связаться не только с Берлином, но узнать, что поделывают сейчас в Риме, каково настроение Франко в Мадриде, о чем думают в очередях за мясом голландцы или как весело пляшут жители свободной Бургундии.
– Хайль Гитлер! – послышалось веселое от дверей.
– Здравствуй, Эбба, я тебя не слишком обеспокоил?
– Нет. Я только что закончила партию в теннис.
