– Что ты мне тут воркуешь о своих заслугах перед фашизмом? Ты лучше посмотри на свое брюхо. А… ноги? Разве такие ноги должны быть у ветерана великой партии, созданной в борьбе за светлые идеалы фашизма? Не спорь. Великие идеи нуждаются в сильных исполнителях, способных не только разевать рты на митингах, но и прыгать с шестом, не касаясь планки… Проваливай!
Сам же дуче в соревнованиях не участвовал. Спортивные состязания он заменял любовными похождениями. Ему нравилось по ночам шляться без всякой охраны по улицам Рима, выискивая «рагацуоне» (доступных бабенок) помоложе. Потом он возвращался домой к своей жене донне Раккеле и всегда радовался, когда его узнавали в потемках прохожие, а в столице шли разговоры:
– Дуче-то наш… каков молодец! Уж сколько лет во главе партии, а все еще по «рагацуоне» стреляет. Воротник подымет, шляпу на глаза нахлобучит и думает, что его не узнают… мы все знаем! Знаем, что скоро загнется от рака…
Однажды, когда Муссолини проезжал по Риму, приветствуемый прохожими, из толпы раздался дикий женский вопль:
– Хочу ребенка от дуче! Только от дуче…
В таких делах отказывать женщине нельзя, и Муссолини велел найти кричавшую женщину, которая оперативно быстро забеременела. Это была рыжекудрая Клара Петаччи, которую итальянцы и повесили потом вместе с отцом ее ребенка, но повесили не за шею, а вниз головами – за ноги. Впрочем, до этого было еще далеко, и улицы гордого Рима украшали броские плакаты:
НАШ ДУЧЕ ВСЕГДА ПРАВ!
22 января английская армия Уэйвелла взяла Тобрук.
Итало Гарибольди (самый главный «запевала», по словам Муссолини) первым стал паковать чемоданы, его офицеры мигом опорожнили бутылки с минеральной водой «Рекоаро».
Солдаты армии Гарибольди дружно собирали манатки.
Предстоял массовый забег на длинную дистанцию. Кому драпать до Мессины, кому и дальше – аж до Турина…
Но в эту панику вдруг врезались танки Эрвина Роммеля!
* * *
В то, что Советский Союз рано или поздно собирается нападать на Германию, в это Фридрих Паулюс никогда не верил (ни в кабинетах Цоссена, ни в домашнем кругу он таких подозрений никогда не высказывал – факт известный!). Сейчас его, завершившего план «Барбаросса», угнетали совсем иные сомнения, и он решил повидаться с генерал-полковником Людвигом фон Беком…
Бек, предшественник Гальдера, смирился с аншлюсом Австрии, но после захвата Чехословакии пришел к выводу о неизбежности краха Германии в ближайшем будущем. «Чтобы разъяснить будущим историкам нашу позицию, я, как начальник генерального штаба, официально заявляю, что отказываюсь одобрять национал-социалистские авантюры (фюрера). Окончательная победа Германии невозможна» – с такими-то вот словами Людвиг фон Бек – фигура в общем-то трагическая! – и уступил свое кресло Францу Гальдеру.
Паулюс хотел повидаться именно с Беком, а тот, хорошо информированный, встретил его неприязненно:
– Мне, честно говоря, не по душе ваша игра с Востоком. Не стану приводить хрестоматийный пример Наполеона, лучше напомню слова Фридриха Великого: «Всякая вражеская армия, осмелившаяся проникнуть до Смоленска и далее, безусловно, найдет себе могилу в русских степях…»
Паулюс наивно аргументировал свою защиту:
– А что имел тогда король? Кавалерию двух алкоголиков – Циттена и Зейдлица? Теперь же, в век моторов, гладкие степи как раз и являются лучшим рельефом для развертывания танков в самую глубину стратегических направлений.
Казалось, Бек был знаком с планом «Барбаросса».
– Я не знал, Паулюс, что вы готовитесь в новые Шлифены! – с ядом на устах произнес он. – Но и Шлифен оказался в дураках, ибо не учел наличия второго фронта. – Бек вдруг заговорил об узости доктринерского мышления профессионалов-генеральштеблеров, считающих войну наивысшей формой человеческого самоутверждения. – Односторонность такого мышления, Паулюс, может завести вас в степях очень далеко… и даже не в ту сторону! Я всегда ратовал за усиление вермахта, но пора бы немцам подумать, что армия не обязательно должна служить только войне. Не забывайте и о личной ответственности каждого полководца.
Паулюс не ожидал такого «благословения», ради которого, кажется, и явился к отставному стратегу.
– Простите. Если приказ дан, я его выполню.
– Даже если он преступен? – усмехнулся Бек.
– Однако преступен и тот, кто не исполнит приказ высшего командования, – возразил Паулюс. – Из этой альтернативы образуется колдовской круг, из которого нам, военным специалистам, уже никогда не выбраться.
– Но я-то, – воскликнул Бек, – я выбрался!..
Паулюс молча откланялся, и они расстались.
Дома Паулюс застал барона Кутченбаха.
– Вы чем-то встревожены? – заботливо спросил зять.
– Может быть.
После разговора с Людвигом фон Беком остался на душе скверный осадок, как в кружке с дурным пивом. «Стоит ли так жестоко морализировать, если развитие боевой техники уже давно перечеркнуло все христианские добродетели Гаагской и Женевской конвенций? Я совсем не думаю, что мы придем в Россию, как спасители, а русские встретят нас, как великие гуманисты… Наши древние боги всегда алчут крови!»
Беседа же с фон Беком долго не забывалась и будет мучить Паулюса даже в России – за колючей проволокой лагеря № 27. Не это ли порицание фон Беком его, автора плана «Барбаросса», через три года и заставит Паулюса шагнуть к микрофону московского радиовещания, чтобы сказать всем немцам:
– Внимание! Это говорю я, фельдмаршал Фридрих Паулюс, которого в Германии объявили мертвым…
13. А ТЕПЕРЬ МОЖНО ТАНЦЕВАТЬ
Коричневая чума расползалась по миру – как злокачественный лишай. В марте немецкие войска уже хозяйничали в Болгарии, Антонеску расквартировал в Румынии 20 германских дивизий, в Финляндии немцы вели себя как дома; маршал Маннергейм даже отменил в стране сухой закон – ради приятных союзников, желающих выпить и закусить копченой салакой. Гитлер направил армию в Грецию, дабы выручить разбитого там эллинами Бенито Муссолини. Паулюс в это время горячо одобрял нападение на Югославию, связывая его (хотя бы теоретически) с предстоящим вторжением в пределы России. «Нашими целями в данном случае, – писал он, – было прежде всего иметь свободным свое правое плечо, когда мы нападем на Россию…»
Гитлер распорядился выделить дивизии для дуче в Албании:
– Без нас ему даже с янычарами не справиться…
Наверное, в Москве уже обратили внимание, что штабы армий Теодора фон Бока и Ганса-Гюнтера фон Клюге разместились в Познани и Варшаве: пока эти фельдмаршалы держали войска подальше от рубежей СССР, чтобы Москва не слишком-то волновалась. В это же время, громыхая газами мощных выхлопов, включив боевые прожекторы, танки Роммеля, высадившиеся с кораблей в Триполитании, уже рвали железными траками полосы верблюжьих колючек, танки величаво удалялись в пустыни Киренаики. Немецкая агентура подняла восстание в Сирии, возникли волнения в сопредельном Ираке – и это понятно, ибо Гитлер, как и Наполеон, объявил себя большим другом и защитником мусульманского мира…
