— Мишка, отшагай… Тебе ничего не будет. Ты случайный!
Карабанов показал на лужайку:
— Кажется, здесь наклон. Я буду стоять ниже?
Клюгенау близоруко сощурился и успокоил его:
— Нет. Это трава колеблется…
Голенастый Мишка Уваров вышагивал вдоль лужайки, широко раскорячивая ноги, — Есть! — крикнул он издалека. — Вот отсюда…
— Сколько он насчитал? — встревожился Карабанов, Клюгенау начал взводить курок:
— Пятнадцать…
— Так мало?
— Оскорбление действием, — пояснил барон. — Погодите, еще будет жребий…
Оде дс Сион отозвал к себе Клюгенау. Князь мирно беседовал с врачом о лечении истерии с помощью мессмеризма. Мишка вернулся обратно в коляску, подмигнул Карабанову:
— Карабанчик, на стаканчик!
Андрей хлебнул вина, вытер рот и крикнул:
— Давайте скорее! ..
Путаясь ногами в высокой мокрой траве, подошли секунданты.
— Жребий брошен, — сказал Оде де Сион. — Первый выстрел принадлежит вам, поручик Карабанов.
Стало тихо. Унгсрн-Витгенштейн отошел от врача.
Клюгенау, поперхнувшись, сказал:
— Господа противники, просим к барьеру…
Нет, место здесь было ровное. Карабанов понял эго только сейчас, когда встал к барьеру. Князь еще продолжал идти на своеместо, и Андрей помахал рукою, разминая ее.
Барьер был отмечен фуражками.
В небе повис, пиликая песню, крохотный жаворонок.
— Условия боя, — объявил Клюгенау, — выстрел на сближении… Дистанция — пятнадцать шагов…
— Двадца-ать! — прокричал издалека Оде де Сион.
Клюгенау выругался:
— Что за черт!
Он сбегал на другую сторону лужайки и вернулся обратно, словно обрадованный:
— Двадцать… решили в последнюю минуту. Карабанов, можете отступить на пять шагов. Фуражки сдвинем тоже.
Андрей молча отсчитал пять шагов назад.
— Так?
— Да, так…
Карабанов переложил пистолет в друпю ладонь, платком вытер его рукоять.
— До двух раз? — спросил он.
Мишка Уваров крикнул в спину:
— Сдаешь, гладиатор?
— Молчи, скнипа…
Секунданты заняли свои места, объявили аллокацию:
— Господа, ваше последнее слово?
Карабанов посмотрел на фигурку вытянувшегося перед ним человека с серым лицом, и вдруг его поразила мысль, что князь ведь не сделал ему ничего дурного.
— Говорите же, господа!
Карабанов громко сказал:
— Я не имею никакой обиды на князя…
С другой стороны площадки донеслось ответное:
— Надоело ждать! Сводите нас…
Оде де Сион напомнил:
— Учтите, господа, что поспешный выстрел, сделанный до барьера, свидетельствует о небрежности… будьте, господа, корректны!
В последний момент Андрей скинул мундир, остался в одной белой рубашке.
— Не горячитесь! — шепнул ему Клюгенау.
Карабанову становилось забавно.
— Сходитесь!
Противники мелкими шажками, подняв оружие, сходились в высокой траве.
Жаворонок купался над их головами в бездонной синеве неба.
— Руку! — крикнули в спину Карабанову. — Руку!
Андрей понял: он забыл о левой руке. Тогда он согнул ее в локте и выставил вперед, прижав сгибом к груди и растопырив пальцы, словно готовясь поймать яблоко.
Лицо князя медленно наплывало на него, колеблясь в какой-то туманной дымке, и тогда Карабанов стал издалека нащупывать на мушку это лицо.
Барьер.
Тяжелый пистолет медлит.
Карабанов оскалился в улыбке.
— Почему не стреляете?
— И не буду, Он совсем опустил пистолет.
— Что за шутки?
— Придвиньте князя к барьеру.
Противник не дошел до предельной черты.
— Князь, — поморщился Оде де Сион, — как вам не стыдно?
Одним шагом Унгерн-Витгенштсйн вышел на барьер:
— Вот, можете убивать…
— Благодарю вас, — сказал Карабанов, и ему заметили, что он нарушил правила дуэльного кодекса: разговаривать с противником нельзя.
— Еще одно нарушение, — сказал Оде дс Сион, — и вы теряете право на выстрел…
Лицо князя под мушкой сплющилось и раздвоилось. «Приятно целить в бледный лоб! » — почему-то вспомнилось Андрею. Нет, приятного тут мало: живой человек стоит перед тобой, пусть и негодяи, но — — человек…
На память вдруг пришел полковник Хвощинский и первый разговор с ним. «Все-таки он был прав…»
Минута затянулась. Карабанов просто пугал своего противника, следя дулом пистолета за каждым его движением.
— Стреляйте! — крикнул Клюгенау.
Карабанов пустил пулю в голубое небо.
Унгсрн-Витгенштейн так и посмотрел туда — в небо.
— Что это значит? — спросил он сипло.
К нему подходил Оде де Сион:
— Это значит, что поручик Карабанов дарует вам жизнь. Желаю и вам, князь, сохранить благородство!
Мишка Уваров с треском рассадил бутылку об камень:
— Смехачи! Камедь ломают…
Клюгенау вкинул его внутрь коляски, настегнул лошадей:
— Укатывайте отсюда к чертовой матери! Здесь не до вас…
— Выст'ел за мной? — спросил князь.
— Да, за вами…
Карабанов увидел, как черный зрачок ствола пополз вдоль его живота, выше и выше, потом заелозил вокруг сердца. И вот нащупал плечо, Андрей проглотил слюну.
Шумела, стелясь под ветром, трава.
Выстрел прянул почти в упор — блеснуло огнем в лицо.
— Ай! ..
Выпустив пистолет, Андрей схватился за плечо. Рубашка быстро-быстро покрывалась кровью.
— Скажите господину по'утчику, — услышал он, — что я тоже умею ценить благо'одство!
Клюгенау подбежал к раненому.
— Куда? — спросил он.
— В ключицу… так же, как и Пацевича!
Врач разодрал ворот рубахи, прощупал пальцами выступ кости.
— Это ерунда, — сказал он. — Дайте ему вина…
— За мною, — спросил Карабанов, — еще выстрел?
— За ним тоже, — грустно согласился Клюгенау.
