Как странно все?..
— Геннадий Сергеевич! — позвала я сдавленным
голосом. — Вам плохо?
Ему не было плохо, ему было никак. Мой сосед по скамейке был
мертв.
Я все поняла, когда заметила небольшую ранку у него на шее.
Совсем небольшая ранка, крови совсем мало…
Я в панике оглянулась, ища того мужичка с бутылками, но он
исчез. Вроде бы только что шел себе по дорожке и вдруг пропал, будто
растворился в воздухе.
Вокруг по-прежнему смеялись и галдели, ели мороженое и
слушали музыку, а я сидела на скамейке возле только что убитого человека и
умирала от страха.
Кто его убил? Сомнений нет: тот самый мужичок с бутылками,
который проходил мимо. То есть, это, конечно, профессионал, если я, сидящая
рядом, не заметила, как это случилось. Но зачем было убивать старого
шантажиста? То есть мне-то понятно, зачем, мне-то как раз это на руку, но кому
еще нужна была его смерть, кроме нас с ненаглядным? Мистика какая-то! Как
только я в сердцах подумала, что хочу убить мерзкого шантажиста, сразу же
появляется человек, который делает это за меня, да к тому же так
профессионально! — Господи, да что же вокруг меня происходит?
Я подавила первый порыв вскочить и бежать отсюда как можно
дальше. Нужно сделать вид, что я — это не я, и уходить организованно, не
торопясь, пока кто-нибудь из прохожих не заметил, что с моим соседом неладно.
Прелестно!
У входа в скверик показались два милиционера. Они заглянули
сюда просто так, для порядка. Если я сейчас не уйду, потом будет поздно. Пока
никому не бросилась в глаза подозрительно неподвижная поза моего соседа, нужно
делать ноги. Я встала и, сделав скучающее выражение лица, медленно двинулась
прочь от проклятой скамейки.
Милиционеры прошли мимо, один покосился, наверное,
понравился мой яркий макияж.
На Невском здравый смысл покинул меня, и я бросилась бежать
со всех ног. Зачем-то свернула на Садовую, хотя мне нужно было спуститься в
метро и ехать домой, проскочила галереей Гостиного двора, влетела в Апраксин,
пробежала его быстро, глядя невидящими глазами на выставленные товары.
Помню только, что один раз остановилась, заглядевшись на
вечернее платье. Глаза у меня не зеленые, как у всех рыжих, а светло-серые.
Платье тоже было серебристо-серое.
Я даже спросила цену, хотя мне совершенно не нужно длинное
вечернее платье — носить его некуда, а уж в нынешнем моем положении только
платья не хватало! «Черного киллера» соблазнять в нем, что ли!
Не снижая темпа, я вылетела из Апрашки, сбив с ног какую-то
тетку с полосатыми челночными сумками, и с разбегу врезалась в толпу на Сенной
площади. Там было форменное столпотворение. Народ шел с работы, толпился у
продуктовых ларьков и мощным революционным потоком вливался в метро. И тут я не
послушалась голоса разума и не повернула к метро, а побежала дальше. До сих пор
удивляюсь, как у меня тогда не украли кошелек. В Апрашке и на Сенной воруют —
еще как! — а я была в таком состоянии, что обчистить меня мог пятилетний
ребенок.
Опомнилась я только, когда пролетела Садовую и оказалась на
углу Вознесенского проспекта. Прилично отмахала, даже ноги устали! Я присела
передохнуть в скверике напротив высокого дома с башней, хотя после того, что
случилось в Катькином садике, садовая скамейка наводила на меня ужас.
Сумка была застегнута, и все в ней было на месте — кошелек,
косметичка. Я поглядела на себя в маленькое зеркальце — все было в
относительном порядке. Выражение лица было какое-то не мое, но со стороны этого
никто не заметил бы. Очень неприятно было торчать одной на скамейке, потому что
внезапно я ощутила, что за мной наблюдают. Разумеется, это было нервное, —
уж если бы мой преследователь, «черный киллер», хотел убить, он сделал бы это
там, в Катькином садике.
Со временем я смогла думать об этом событии относительно
спокойно. Очевидно, бег по пересеченной местности позволил выпустить излишки
адреналина из крови и ко мне вернулось обычное хладнокровие. Да, согласилась я,
мерзкого старикашку убрали, поделом ему, мне нисколько его не жалко.
Но сделал это виртуоз, мастер своего дела.
Несмотря на жуткую профессию, которую выбрал этот человек, я
не могла не восхититься его мастерством.
Теперь вернемся к «черному киллеру».
Два раза он меня уже упустил. То есть убил, но не меня. Это
говорит о том, что он вовсе не такой квалифицированный убийца. Ну конечно,
досадное стечение обстоятельств, с каждым может случиться, да и я веду себя
вовсе не как корова, спокойно бредущая на бойню. Но тем не менее, раз было две
попытки, то будет и третья. В квартиру ко мне киллер вряд ли сунется — там мать
все время дома. Все же с двумя женщинами справиться потруднее, чем с одной. На
улице или в метро открыто стрелять или ударить ножом тоже рискованно. А вот, к
примеру, выстрелить из винтовки из окна той вон башенки — когда я сижу тут, на
скамейке, и весь скверик виден как на ладони, — очень даже просто.
Напротив, через дорогу, находился большой дом с башенкой
наверху. В доме располагались какие-то учреждения, это было понятно по
вывескам, но сейчас высокие двери открывались редко — рабочий день давно
закончился. Я дернулась было вскочить и бежать, но внутренний голос спокойно
произнес, что вряд ли киллер засел в башне, он же не мог знать заранее, что я
сюда прибегу. Я приободрилась и поняла, что зверски хочу есть. Домой, к маме,
наесться супа и наконец спокойно подумать о том, что случилось сегодня в
Катькином садике. Мама очень хорошо готовит разные супы. Отец, по давно
устоявшейся привычке, почему-то ест суп на завтрак, это меня раньше безумно
раздражало. Кажется, так любят деревенские. Их еще можно понять — встают чуть
свет, уходят работать на целый день. Отец же хоть и простой человек, но
абсолютно городской, сроду у него не было никаких родственников в деревне, но
вот поди ж ты, подавай ему суп на завтрак! Однако сейчас я вспомнила о маминых
супах чуть ли не с нежностью. Я еще раз пригляделась к своему отражению в
зеркальце. С чего это я взяла, что мне не идет яркий макияж? Вовсе даже
неплохо. Глаза блестят как-то по-особому.
Я вспомнила уставившегося на меня милиционера и вдруг
рассмеялась. Ото, теперь я имею успех не только у детей школьного возраста, но
и у милиционеров!
Остановилась первая же машина, едва я подняла руку. Но я в
нее не села, потому что во всех детективах пишут, что в первую машину садиться
нельзя, — там может быть ловушка. Я села к скромному такому мужчине в
«жигуленок», но все равно нервничала всю дорогу.
Кошмар повторился у входа в собственную парадную. Снова мне
казалось, что за мусоропроводом прячется убийца, снова сердце колотилось в
районе живота и в ушах стоял звон. В этот раз помог сосед дядя Леша. Он вышел
на лестницу чистить пылесос. Пока он гремел крышкой мусоропровода, я взлетела к
своей квартире.
Уж не знаю, что произошло у родителей во время моего
отсутствия, но отец не задавал мне никаких провокационных вопросов ни о
деньгах, ни о работе. Они узнали, что я бросила работу, потому что во время
моего отсутствия позвонила из магазина эта стерва Алла Федоровна и сказала, что
раз я не вышла на работу без предупреждения, то могу считать себя уволенной с
сегодняшнего числа. Ну мало ее бандиты по асфальту поваляли!
