— Вот и к делу подошли, — вставила я, — а
кто?
— Парамонов, бывший заместитель начальника управления
Вахромеева.
— Про Вахромеева я знала, а этот решил чужими руками
жар загребать? За что же он меня-то? Я о нем ничего не знаю, никому ничего
рассказать не могу…
— А за это благодари своего журналюгу-паразита!
Раструбил на весь город, что свидетель есть! А убрать свидетеля — это святое,
ты же понимаешь… Знаешь, из-за чего людей убивают? Из-за денег, из мести или
чтобы рот заткнуть свидетелю.
— Ну, ты, конечно, в этом разбираешься, — вставила
я с сарказмом. — Что касается убийств, ты специалист.
— Конечно, — кивнул он, не заметив моего
сарказма, — эти причины давно уже классифицировали, сицилийская мафия даже
ритуалы соответствующие ввела. Допустим, если человека убивали за оскорбление
женщины — во рту у покойника оставляли цветок, а если убивали за то, что
разболтал что-нибудь, или просто нежелательного свидетеля — клали в рот камень,
и это означало, что теперь ему рот навсегда закрыли. Но ты не
беспокойся, — как-то даже ласково продолжал мой гость. — Чтобы я по
заказу какого-то кретина Парамонова такой ценный материал извел?
— Слушай, я не пойму, а у тебя-то в этом деле какой
интерес? Просто жалко меня стало?
— У меня к тебе предложение, — он пошевелился в
кресле. — Я давно уже ищу себе напарника.
— Я не ослышалась? — У меня просто волосы на голове
встали дыбом от изумления.
— Да, ты не ослышалась. Это очень трудно в нашем деле
найти подходящего человека. Я сам тебя всему обучу, а не захочешь остаться со
мной — потом разберемся.
— Но ты ведешь такую жизнь…
— Это работа. — В его интонации мне послышалось
что-то знакомое. Именно так только что говорил Андрей: человек выбирает свою
работу, а потом уже сомнениям нет места.
— Я не смогу убивать, — я схватилась за соломинку.
— Ты уже смогла, — напомнил мой гость. — Трое
бандитов в машине и один киллер в башне.
— Я не сама, я только заманила их в машину и испортила
винтовку…
— Ты бы смогла просто их пристрелить, — голос его
был тверд. — Ты просто не хочешь себе в этом признаться.
Мы долго сидели молча.
— Да, — наконец тихо сказала я, — я бы
смогла. Но они, эти люди, угрожали моей жизни и жизни моих близких. Так вышло:
или они умрут, или я. И тогда у меня рука бы не дрогнула. Но., поставить смерть
на поток, убивать по заказу.., ты уж извини.., возможно, ты и заметил у меня
какие-то необычные способности, но я не хочу этого делать. И никогда не буду.
Хотя выбора у меня нет.
Он рывком встал из кресла, я тоже встала. Мы стояли и молча
смотрели друг на Друга.
— Ну что ж, — проговорил он, — не получилось
у нас разговора. Не пришли, значит, к консенсусу.., а жаль.
* * *
— Служба ремонта? — произнес Евгений Иванович все
ту же условную фразу. — Я по поводу автомата А-16. Мы заказывали ремонт,
он произведен?
— Ремонт произведен, — ответил голос в
трубке. — Подтверждение получите по пятому каналу в двенадцать ноль-ноль.
— Хорошо, — Евгений Иванович удовлетворенно
кивнул, хотя собеседник не мог этого видеть, — оплата после подтверждения.
Код доступа — 2864. Будет установлен после проверки ремонта. Можете получить
оплату после пятнадцати часов, если качество ремонта подтвердится.
— Вас понял, — спокойно ответил голос в трубке.
Евгений Иванович вернулся в управление, прошел в свой новый
кабинет и занялся текущими делами. Когда стрелка часов подошла к двенадцати,
включил телевизор. На пятом канале Жанна Балконова пугала домохозяек
криминальным беспределом, поскольку остальные жители города в такой час
находились на работе.
— Еще одна страшная находка обнаружена сегодня
сотрудниками двадцать шестого отделения милиции. Предоставим слово
непосредственному свидетелю — сержанту Бекасову.
На экране появился молоденький веснушчатый милиционер,
бледный до инопланетного голубоватого оттенка.
— Да я не сам нашел, — проговорил сержант дрожащим
голосом, — меня вызвали по телефону с водозаборной станции…
Я приехал, а там женщины все почти в обмороке, хотя они
всякого повидали. — По лицу сержанта было видно, что он сам вот-вот
хлопнется в обморок, хотя тоже всякого повидал. — Там у них камеры
водозаборные, они сетками отделены… А внутри — большой пропеллер, как бы винт
гребной, чтобы воду закачивать… Ну как сетка отошла, это еще надо разбираться,
и как потерпевшая в воду попала, но только ее винтом этим так перемололо — от
головы вообще ничего не осталось, только видно, что волосы рыжие были,
возможно, это при опознании поможет.
На экране появилось что-то бесформенное, страшное, совсем не
похожее на человека. Долго демонстрировать эту картинку не стали, щадя нервы
чувствительных домохозяек.
* * *
Мишка Шиш проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо.
Сначала он подумал, что его будит мент, чтобы прогнать с теплого належанного
места, но, приоткрыв опухшие глаза, увидел плотного коренастого мужика в кепке
и очках с большими желтыми стеклами.
— Чего надо? — грубо спросил злобный спросонья
Шиш.
Все тело ломило, голова была, как железобетонная, во рту
ощущался неповторимый аромат деревенского нужника. Ни говорить, ни делать
ничего не хотелось. Кто-то говорил Мишке, что если после сорока лет ты
просыпаешься и у тебя ничего не болит, то значит ты уже сдох. Мишке было
намного больше сорока, а трудная жизнь на свежем вокзальном воздухе и низкое
качество потребляемых напитков привели его в такое состояние, что ему вполне
можно было дать все семьдесят.
— Выпить хочешь? — негромко спросил мужик.
Сразу видно, умный человек, понимающий.
— А то! — Мишка кряхтя приподнялся, радостно
предчувствуя ее, родимую.
Мужик протянул ему пластиковый стаканчик, Мишка проглотил
его содержимое, как голодный пес заглатывает на лету брошенный ему кусок.
Жизнь сразу стала не такой помойкой.
— Чего надо? — деловито спросил оживший Шиш уже
без прежней грубости, понимая, что дармовой выпивки в этой жизни не бывает.
— Заработать хочешь? — Мужик наклонился пониже и
заговорил вполголоса.
— Смотря что делать. — Трудная вокзальная жизнь
приучила Мишку к некоторой осторожности.
Мужик наклонился еще ниже и начал подробно объяснять работу.
— Это можно, — солидно кивнул Шиш, дослушав до
конца, — только номер этот, чтобы ящик открыть, мне на бумажке запиши, так
мне его нипочем не запомнить.
— Запомнишь, — отрезал мужик, — за хорошие
деньги все запомнишь.
