– А вы собраны здесь не для того, чтобы разрешать или запрещать что-то! Вы призваны, чтобы соглашаться с коронными решениями. В конечном счете, – гаркнул он сверху, – спор между нами решит соотношение моих и ваших сил…
За его спиною почти явственно качнулись отточенные штыки кадровой армии. Бисмарк открыто вызывал Пруссию на уличный мятеж. Он заманивал немцев на баррикады, чтобы в беспощадном грохоте артиллерии разом покончить с любой оппозицией.
Густейший бас Бисмарка покрывал общий шум:
– Германия смотрит не на либерализм Пруссии, а только на ее силу! Пусть Бавария, пусть Вюртемберг и Гессен либеральничают – им все равно не предназначена роль Пруссии! Не речами на митингах, не знаменными маршами ферейнов и не резолюциями презренного большинства решаются великие вопросы времени, а исключительно железом и кровью!
Он стойко выстоял под воплями негодования:
– Ни пфеннига этому господину! Долой его…
Ах, так? Бисмарк грохнул кулаком:
– Начались каникулы! Господа, все по домам…
Сессия парламента завершилась разгоном сверху.
Режим безбюджетного правления стал фактом.
Конфликт между короной и ландтагом закрепился.
Газеты спрашивали: «А что же дальше?..»
– Бисмарк самый вредный человек! – вопили либералы.
Роон тоже раскритиковал его речь в ландтаге:
– Нельзя же кричать о том, что думаешь.
– А иначе нельзя, – ответил Бисмарк…
В силу вступало новое право – право железа и крови!
* * *
Бисмарк возмутил всю Пруссию: вместо свободы – дисциплина, вместо дебатов – приказ. В столице президента освистывали, провожали издевками и смехом. Он ходил маскируясь, надвинув шляпу на глаза, избегал освещенных улиц… Ненависть, клокотавшая в нем, обратилась вдруг против него самого – именно большинством целого государства!
4 октября ему стало известно, что король выезжает из Баден-Бадена в столицу. Бисмарк, желая опередить недругов, чтобы король не подпал под влияние возмущенной прессы, выехал навстречу Вильгельму I – до станции Ютербок. Баденский поезд запаздывал. Было уже темно. На недостроенном вокзале собирались коротать ночь пассажиры третьего класса и мастеровые. Боясь, что его могут узнать (и еще, чего доброго, плюнут в лицо), президент выбрался на перрон, где среди строительного хлама уселся на перевернутую тачку. И вот он, министр иностранных дел, юнкер и ротмистр, будто жалкий бродяга, сидит на грязной тачке, а сверху его поливает дождик…
Достиг он высшей власти!
Наконец поезд прибыл. По той причине, что король ехал без охраны, как частное лицо, проводники скрывали от Бисмарка номер вагона, в котором разместился король. Бисмарк все же отыскал его. «Он сидел совершенно один в простом купе первого класса, – вспоминал Бисмарк позже. – Под влиянием свидания с женою он был в подавленном настроении». Очевидно, до баденских курортов докатились слухи о погромной речи Бисмарка в бюджетной комиссии ландтага, и Вильгельм I сразу спросил – была ли она застенографирована?
– Нет. Но газеты воспроизвели ее верно…
Вильгельм I погрузился в беспросветное уныние:
– Я совершенно ясно предвижу, чем все это закончится. На Оперн-плац, прямо под моими окнами, сначала отрубят голову вам, Бисмарк, а потом уж и мне, старику…
Править без бюджета? Но за такую попытку английский король Карл I из Стюартов поплатился жизнью, слетела голова и его министра Томаса Страффорда. Как следует обработанный в Бадене «кринолинами», король не забыл, конечно, и участи Полиньяка… Поезд, пронизывая мрак, подлетал к Берлину.
– Революция и гильотина – вот что ждет нас дома!
– А затем? – спросил Бисмарк.
– Странный вопрос! Разве не знаете, что бывает с людьми после того, как им отрубят голову?..
Право на произнесение монолога перешло к Бисмарку, и он приложил все старания, чтобы, устыдив труса, заставить его уверовать в победу. Бисмарк приказал королю шагать куда надо. Вильгельм I, еще мучаясь, спрашивал:
– Но смогу ли я устоять перед критикой жены?
– Жена обязана подчиняться мужу…
Бисмарк вскоре повидался с австрийским послом в Берлине, мадьярским графом Карольи, и сказал ему напрямик:
– Наши отношения должны стать лучше или хуже. Середины быть не может. Если они станут лучше – пожалуйста. А если хуже, то Пруссия всегда сыщет союзников, которые помогут ей разрешить затянувшийся спор. В наших отношениях – ненормальность, которую можно излечить лишь мечом!
Когда Карольи стал оправдываться, говоря, что само географическое положение Вены на славянском Дунае обязывает ее к деспотической политике, Бисмарк ответил:
– Так переезжайте в Будапешт или Прагу, а Вену оставьте для разведения пауков и сороконожек…
Вена переполошилась. Франц-Иосиф очень боялся, как бы его гегемония в немецком мире не перекочевала с Дуная на берега Шпрее. Габсбург решил одним махом выбить Бисмарка из седла, а Пруссию вышвырнуть за борт германской политики. Для этого надо действовать опять-таки через Франкфурт-на-Майне…
* * *
Гаштейн – курорт в австрийском герцогстве Зальцбург. Бисмарк сидел на скамейке в парке Шварценберг, на самом краю глубокого ущелья Аах, и с часами в руке следил за тем, с какой быстротой синица вылетала из гнезда и возвращалась к птенцам, неся им в клюве добычу. Бисмарк так увлекся этим подсчетом, что пропустил время королевского обеда. Пока он развлекался с синицею, Вильгельм I уже закончил беседу с навестившим его Францем-Иосифом и теперь был вне себя от радости… Король сообщил входящему Бисмарку:
– Австрийский император, мой добрый друг, созывает во Франкфурте съезд всех немецких князей, он приедет туда сам и зовет меня… Какое импозантное собрание!
– Всего лишь кунсткамера доисторических мумий.
– Бисмарк, есть ли у вас уважение к традициям?
– Нету, и быть не может… Ваша поездка во Франкфурт – это отказ Пруссии от объединения Германии под прусским же началом. Ваше манкирование Франкфуртом – это первый шаг к объединению Германии под вашим же скипетром. Что, я объяснил недостаточно ясно? Не будьте же романтиком монархии – ведь я предлагаю вам реальную корону Германии!
Вильгельм I суетливо забегал по комнате:
– Неужели я, король Пруссии, должен избегать общения с родными немецкими князьями, которые съедутся, чтобы договориться о совместной борьбе против всяких конституций?
Дураков всегда бьют, и Бисмарк бил короля словами:
– Поймите, что Австрия заманивает вас в мышеловку совместной борьбы с революциями неспроста… Случись это, и Пруссия останется в прежнем унижении, что и раньше, а роль Австрии сразу непомерно возрастет…
В открытом экипаже они выехали из Гаштейна в Баден; чтобы их не поняли кучера, сидевшие на козлах, они обсуждали германский вопрос по-французски. Но в Бадене их поджидал саксонский король Иоганн, который от имени всех германских монархов начал пылко увлекать Вильгельма I во Франкфурт-на-Майне. Вильгельм I с новой силой стал рваться на монархический съезд… Теперь он с гневом кричал на Бисмарка:
