Часы в рубках фиксировали время: 17.10. Эскадра лежала в боевом развороте, когда с румбов от норд‑оста величаво выкатилась на пересечку ей внушительная армада противника, и сигнальщики надрывными голосами оповещали:
— Головным «Миказа» под флагом Того… «Сикасима», «Асахи», «Фудзи»… ясно вижу — «Ниссин» и «Кассуга»…
370 орудий Того выдвигались противу 300 русских пушек. Стройность кильватерных колонн Того подавляла (и это бесспорно). Одновременно «Чин‑Иен» стал заворачивать крыло японской эскадры, как бы отсекая корабли Витгефта от береговых укреплений Квантуна. На мостике флагмана — волнение:
— О, черт! Всех собрал… даже этот «Чин‑Иен», железная рухлядь от старой императрицы Цыси…
Всегда страшен момент сближения эскадр, похожих на сгустки энергии предстоящего боя. Наши матросы у пушек наспех доедали последние бутерброды, не отводили глаз от прицелов:
— Ну, мудрена мать! Счас, братцы, сподобимся…
Витгефту доложили подсчет вражеских миноносцев:
— У Того тридцать — против наших восьми…
Время: 18.50. «Цесаревич» под флагом Витгефта стал ложиться в обратном развороте — в сторону Порт‑Артура. В мерцающих сумерках догоравшего дня мателоты послушно следовали за флагманом… Напряжение сменилось отчаянием:
— Нет ли ошибки? Почему отворачиваем?
Витгефт уклонился от боя, считая, что превосходство противника не позволяет ему принять вызов. Поворот на 16 румбов, уводящий эскадру в захламленные бассейны Порт‑Артура, был воспринят как проклятие, как беспощадный приговор:
— Всё! Нас предали… теперь осталось умереть.
Время: 21.35. Эскадра уже входила на рейд, когда громыхнул взрыв — броненосец «Севастополь» наскочил на мину.
— Вот вам резолюция Того — с печатью дьявола!
Того бросил в атаку миноносцы, но их разогнали свирепым огнем. Четыре вражеских корабля погибли. Утром весь берег был усеян телами моряков. На одном из трупов нашли записку: «Внимание! Я сын адмирала Того…» Вильгельм Карлович снова засел в кабинете, отписывая наместнику: «Вышел в море не для показа… Обстоятельства, чтобы избегнуть бесполезных потерь, потребовали моего возвращения…»
Канцелярской робости Витгефта адмирал Того противопоставил свой беспощадный военный деспотизм, абсолютно лишенный чувства страха перед личной ответственностью за поражение. Он гнал эскадру на смерть, но при этом не боялся и своей гибели. В случае поражения (а такое можно было допустить) у него всегда был достойный выход — харакири!
В мукденском дворце Алексеев прочел телеграмму Витгефта о возвращении эскадры в Порт‑Артур и в бешенстве переломил, как спичку, толстый зеленый карандаш:
— Старая трусливая баба! Годится для службы в ассенизационном обозе, и уверен, не пролил бы из бочки с дерьмом ни единой капли. Боже, боже, боже! — трижды воскликнул он и, закрыв лицо руками, пошел прочь, опрокидывая на ходу китайские ширмы с тиграми и хризантемами. — Боже милостивый! Ну что я теперь доложу его императорскому величеству?..
Витгефт получил от него указание: немедленно готовить эскадру к новому прорыву — во Владивосток.
— Отныне, — решил Витгефт, — без личного распоряжения его императорского величества я не сдвину эскадры даже на вершок от Порт‑Артура… Не говорите мне об успехах владивостокских крейсеров! Нельзя же, черт побери, сравнивать силы Камимуры с силами эскадры самого Того…
Ну что тут еще добавишь? Да ничего.
— Я добавлю, — сказал Витгефт, — что вся ответственность за возвращение эскадры в Порт‑Артур лежит на мне, и если в этом вина обнаружится, то виноват буду я один!
* * *
О возвращении эскадры в Порт‑Артур вице‑адмирал Скрыдлов известился лишь на второй день — 12 июня.
Он отрезал кусочек лососины и присыпал его солью.
— Ну что делать? — спросил Безобразова. — Наместник прогудел весь телеграф, требуя от нас активности. Но теперь момент нашей активности никак не укладывается в хронологию активности Вильгельма Карловича… Я просил наместника дать мне двенадцать дней, чтобы экипажи крейсеров отдохнули, а за это время сделать переборку машин. Но… Прочти сам!
Алексеев приказывал: «Считаю своевременным немедленно выслать крейсерский отряд для действия в Японском море на коммуникациях неприятеля». Наместник требовал от крейсеров усиленной оперативности, при этом Витгефт должен повторить свою попытку прорыва эскадры — во Владивосток. В случае же встречи крейсеров с Порт‑Артурской эскадрой Безобразову следовало поднять над нею свой адмиральский флаг.
— Витгефту при этом свой флаг придется… спустить!
Скрыдлов явно пересолил свою лососину.
— На этот раз, — сказал он, жуя, — угля надо взять столько, чтобы хватило крейсерам южнее Цусимы…
— Южнее? Куда?
— До Квельпарта и вернуться обратно…
Безобразов думал. Подумав, он сказал, что информация о японском флоте — никудышная, а кавторанг Кладо, сидящий в военно‑морском отделе штаба, в прошлый раз дал совершенно неверные сведения о дислокации кораблей Камимуры.
— По сути дела, наша прошлая операция была удачной авантюрой, всё держалось на страшном риске: авось пронесет. И нам просто повезло, как иногда везет дуракам.
— Не спорю, — согласился с ним Скрыдлов. — Но чтобы помочь Порт‑Артуру, не мешает рискнуть еще раз.
— Снова лезть в осиное гнездо? Мы пропадем…
Пожилой бородатый дядя, адмирал Безобразов, через толстые стекла очков печально глядел на Скрыдлова, который на зрение еще не жаловался. Наверное, в этот момент Безобразову хотелось, чтобы в предстоящей операции Скрыдлов не сидел здесь, в кресле, жуя лососину, а стоял бы рядом с ним на мостике «России», отвечая за все, что случится, с такой же ответственностью, с какой предстоит отвечать ему, Безобразову…
Николай Илларионович отказался выйти в море:
— Я ведь командующий флотом, мое дело сидеть здесь, не прерывая связи с наместником. Сам понимаешь…
Стену кабинета занимала карта Тихого океана.
— Уж если наместнику так хочется устроить шум, — сказал Безобразов, — так надо бы крейсерам отрываться от берегов и пошуметь на просторах океана… вон там! — Не оглядываясь, Безобразов ткнул пальцем в карту через плечо.
— Петр Алексеевич, вижу, ты не хочешь идти к Цусиме?
— Ты, Николай Ларионыч, тоже не сгораешь от желания видеть эти райские острова — Дажелет, Цусиму и Квельпарт. Дойти туда я могу, но… как выдернуть крейсера обратно? Камимура жаждет реванша, наверняка он сторожит проливы у Цусимы, как верный Трезор свою мозговую косточку. Стоит нам качнуть его будку, и он сразу сорвется с цепи…
Выдвинув ящик стола, Скрыдлов бросил в него связку ключей от секретного сейфа, в котором стояла бутылка водки.
