Утром прошел короткий, но крупный дождь. В мокрой листве зябко вздрогнул на дереве репродуктор, и Москва передала на Соловки последнюю сводку событий. Юнги молча слушали об ожесточенных боях в степи близ Котельникова, в районе Армавира на Кавказе; военно-морские силы союзников совместно с авиацией начали наступление в районе Соломоновых островов; в Индии большие волнения, англичане арестовали Ганди и Неру. Сталинград в сводке еще не упоминался…
Щедровский начал разговор неожиданно:
— Товарищи, кто из вас любит возить тачку?
Юнги подумали, что комиссар шутит, а Витька Синяков присел, чтобы его не заметили, и пропел залихватски:
Грязной тачкой
Руки пачкать?
Ха-ха!
Это дело перекурим как-нибудь!
— Перекурить не удастся, — сказал комиссар. — А эту песенку я на первый раз вам прощаю. Итак, деловой вопрос: кто согласен работать на тачках? Кто хочет копать землю? Или быть лесорубом?
Вот уж не ожидали юнги, что флот предложит им такие профессии. Строй не шелохнулся. Щедровский был явно огорчен.
— Товарищи, — заговорил он, — что-то я не совсем понимаю ваши настроения. Школа Юнг сама собой не построится. Вас ведь никто за шиворот на флот не тянул. Вы пришли сами, по доброй воле, и это накладывает на всех юнг особые обязанности…
Перед строем появился мужик с плоской бородкой, держа за поясом остро отточенный топор. Это был местный прораб-трудяга, и нежелание юнг с радостью схватиться за тачку он расценил как злостное хулиганство. Прораб вмешался в речь комиссара.
— Да что вы этой шпане байки рассказываете, товарищ начальник? Они же сюда озоровать приехали. Сплошное жулье — по глазам видно. Пороть бы их всех по понедельникам, чтобы во вторник еще добавить…
Юнги грянули хохотом, а Щедровский посуровел.
— Если вам кажется, что флот станет кормить и одевать тунеядцев, то вы здорово ошиблись. Не такое сейчас время, чтобы с вами тут цацкались… Старшины, начинайте!
Старшины были новые: видать, они уже давненько прозябали в скуке Савватьева, ожидая прибытия юнг, и теперь рады были проявить служебное рвение. Нет, они не деликатничали:
— Вы в землекопы — отходи в сторону. Вторая группа, пойдете на валку леса. Третья — кру-хом! На дергание мха и сортировку пакли. Четвертая… Отставить! Что за вид у вас?
Открылась истина: Школы Юнг как таковой вообще не существует. Имеется лишь вот эта бывшая тюрьма, приютившая юнг за своими решетками. В лесу домик санчасти. Бывшая гостиница для богомольцев, где разместилось начальство. И все. Школы же и жилья — нет… Флот оборачивался другой стороной — не парадным шествием кораблей в кильватере, не шелестом вымпелов над головой. Флот предлагал лопату и тачку, как пропуск в морской мир!
Савка попал в группу юнг, созданную для набивки матрасов водорослями. Подчинялись они старшине Росомахе — щеголю и скептику лет тридцати. Он завел юнг подальше в лес и там прочитал нудную лекцию о том, что за восемь лет службы он и не таких обламывал. После чего показал на Огурцова:
— Ты не кровь с молоком, вот и будь за старшего…
В просвете могучих сосен открылось море. Это была Сосновая губа, в устье которой виднелись домики рыболовецкого колхоза. Вдоль берега, обнимая старинные камни, обвешивая стволы прибрежных деревьев, квасились завалы морской капусты. Юнги пихали в матрасы водоросли посуше.
— Во спать-ю лафа будет! Мягче сена.
— И пахнет… А чем пахнет?
— — Йодом. Из такой капусты йод выжигают.
— А японцы едят ее. Может, и мне попробовать?
Кое-кто попробовал. Пожевав, выплевывали:
— Даром давай — не надо! Сосиски лучше…
Савка так и не понял, в чем заключались его обязанности старшего. Вместе со всеми он усердно тащил на загривке тяжелый матрасище, на котором предстояло спать кому-то другому. Однажды, когда он скинул ношу, чтобы передохнуть, возле него сбросил матрас еще один юнга.
Кажется, это был тот самый, что вчера спрашивал комиссара, не пора ли ему в отпуск.
— Давай тикать отсюда, — вполне серьезно предложил он Савке. — Все интересное нам уже показали, а дальше ничего веселого не ожидается. Видишь, вкалываем…
Савка бежать отказался наотрез.
— Разве тебе не хочется домой? — удивился юнга.
— У меня нет дома. Ты как хочешь, а для меня теперь флот — дом родной, он мне и папа, он мне и мама. И лучше не подначивай меня, а то я комиссару скажу.
— Если накапаешь, я ребят подговорю, устроят тебе темную.
Савка взвалил на себя громадный матрас, который был в два раза больше его самого. Попер его дальше на горбу, задевая ветви елок. Когда поздно вечером юнги свалили последние матрасы в Савватьеве, Росомаха, пересчитал свою группу. Одного не хватало.
— Куда делся человек? — набросился он на Савку.
В группе не хватало как раз того самого юнги, что подговаривал Савку сбежать. Огурцов об этом промолчал.
— Как его фамилия? — не отставал Росомаха.
— Не знаю. Не спрашивал.
— Какой же ты к черту старший? — возмутился Росомаха. — На флоте ты кем рассчитываешь быть? Матросом или матрасом?
Этим каламбуром неприятности для Савки пока и закончились…
* * *
Выдали робу. Рабочая одежда боевого флота — штаны и голландка из парусины. Темно-синюю форму юнги теперь должны были надевать только по табельным дням — по праздникам страны или заступая на караул. Отныне ходить им в робе, и только в робе! Юнги поняли, что в иных книжках моряков рисуют неверно — нарядными, как на параде. Жесткая и прочная роба — не для того, чтобы франтить, а чтобы трудиться. Новенькая, она обдирает тело, словно наждачная бумага, но после нескольких стирок мягчает, и к ней скоро привыкаешь. Ботинки у юнг тоже отобрали, взамен они получили со склада здоровенные кирзовые бутсы. Идешь в них по лесу — звери прячутся…
Школа Юнг строилась на голом месте и голыми руками.
Командование верно рассудило, что юнга должен уметь делать все, и потому слова «я не умею» не принимались во внимание. Если уж ты пришел на флот, так будь любезен делать, что тебе ведено. Не хватало лопат и кирок, молотков и гвоздей, а топоры ценились на вес золота. Юнги пальцами соскребали в лесу подушку мха, и под ним обнажалась земля — сочная, перевитая корнями деревьев, унизанная прожилками червяков. Особая команда юнг наловчилась корчевать пни — без трактора и даже без рукавиц. На одном мальчишеском задов вытягивались из земли корни, помнившие первых новгородцев. Учитывая особую тяжесть труда, корчеватели получали на камбузе по две миски каши. В землю, освобожденную от корней и камней, вонзались лопаты других юнг; копали глубокий котлован для будущего кубрика. Кубрики строились из расчета, что в них будет жить по пятьдесят человек. Увы, кубрики строились в виде землянок (как на фронте).
