– Не приведи бог, – сказал он, садясь за стол и заливая яйца соусом «крутон-моэль», – не дай-то бог, говорю я вам, ежели бы этот ваш стол питерским показать… Растрепали бы нас!
Его обступили с вопросами: «Как? Что? Не тяни…»
– Спокойно! – сказал Костя, затыкая за воротник кителя салфетку, украшенную якорями и короной с орлами. – Революция в Питере продолжается полным ходом и… У кого соль? Вестовой!
Непенин, рассвирепев, хлопнул перед ним солонку:
– Держи! Но если еще хоть раз услышу от тебя слово «революция», велю фалрепным спустить тебя без штанов на лед…
Житков отбросил вилку, и она грустно звякнула среди хрусталя.
– Вы разве ничего не знаете? – изумился он. – А я ведь прибыл к вам за советом… в надежде, что вы извещены достаточно.
– Чего ты хочешь?
Кавторанг Житков вытянулся, заговорил уже официально:
– У меня, господа, сверстан и готов к выпуску февральский номер «Морского сборника».
– Так что? – спросил Непенин. – Есть интересное?
– Есть. Две статьи: «Нельсон и его капитаны» – Сашки де Ливрона, «Место командующего эскадрой» – Овандера… Хочу спросить вас: как быть? Давать мне уведомление от редакции о том, что творится в Петрограде, или… Извините меня, Адриан Иваныч, но революция не такая штука, чтобы ее можно было замолчать.
– Опять революция? – Непенин стал багровокрасным.
– Приношу извинения, но все-таки это – революция… Непенин, кося широкими плечами, выбирался из-за стола.
– Адриан Иваныч, – задержал его Житков, – я, как редактор «Морского сборника», ответствен за точную информацию. Какими глазами я буду смотреть в глаза читателям, если скрою от них то, что они сами ежедневно наблюдают?
– Ничего, не давай в февральском номере… Не верю! Это бунт. Взнуздают всех опять и побегут к победе, хвостами помахивая.
Он ушел. Костя Житков взялся за вилку.
– Командира «Авроры» уже убили, – сказал он.
– Как убили?
– А так и убили. Он со своим револьвером совался по стенке, стал с рабочими драться. Ну, его и хлопнули из толпы. А за компанию с ним ранили и старшого с крейсера – Ограновича…
– Кто пойдет сообщить Непенину? – поднялся Черкасский.
– Костя, ты первоисточник. Сходи ты, – просили Житкова.
– Мне? А ты видел? Адмирал уперся, как баран в новые ворота. Замалчивание революции перед флотом может обернуться трагично для флота. И это грозит трагедией для самого Непенина…
Крутя на пальце ключик от секретного сейфа с шифрами, князь Черкасский шагнул на трап. Постоял, обдумывая:
– Ладно. Я скажу…
Непенин выслушал от князя, что командир «Авроры» убит.
– Я ж его предупреждал, чтобы с оружием поберегся.
– После драки кулаками не машут, – ответил князь. – Для нас сейчас важен факт: «Аврора» начала первой!
– Лучше бы она погибла в Цусиму, – осунулся Непенин.
– Будут у вас приказания, Адриан Иваныч?
– Нет…
Черкасский спустился в кают-компанию:
– Адмирал ослабел. Как раз момент, чтобы нажать на него. Мы за два дня выбьем из него веру в монарха, как выбивают пыль из мешка… Господа, мы, сторонники либеральной демократии, кажется, выходим на фарватер, проложенный нашими друзьями в Думе.
– Ура! – воскликнул, дурачась, Костя Житков. – Но какими глазами я буду смотреть на своих читателей?
* * *
– Мы сильно запоздали, – рассуждал Ренгартен. – Теперь события следует нагонять… Главное сейчас – сохранить флот как боевую единицу и не допустить матросов дальше тех кавычек, в которые будет заключена политика Временного правительства.
– Крах распутной системы самодержавия наступил, – подхватил князь Черкасский. – Теперь все зависит от нашей гибкости.
Федя Довконт на ладони показал виляние рыбьим хвостом.
– Это… вот так надо делать? – и фыркнул.
– Феденька, ты у нас прекрасный, но глупый инфант.
– Кавторанг, хватит чудить! – обозлился Ренгартен. – Когда ты ведешь корабль в шхерах, ты же не режешь курс напрямую через рифы и банки. Ведь ты хочешь жить… Хочешь?
– Хочу, – согласился Довконт.
– Потому ты и лавируешь между опасностей. Надо лавировать и сейчас, если не желаешь иметь свое драгоценное манто в дырках.
– Ладно. Я вам славирую. А вот как… адмирал?
– С ним у нас разговор особый, – помрачнел Черкасский.
Заговорщики вошли к Непенину в каюту – все разом.
– Адриан Иваныч, – сказал Ренгартен, благоухая духами, – известно ли вам, что вы у нас в долгу?
– Я? У вас? Какой долг?
Ему прямо в лицо грубейше втолковали, как он стал командующим Балтийским флотом и кому должен быть за это благодарен. Непенин потускнел. Разговор велся заговорщиками напористо, без жалости к монархическим сантиментам адмирала.
– Сейчас, – внушали ему, – вы должны облокотиться в своей власти на власть Временного правительства… Монарха оставьте!
– Не могу, – отбивался Непенин. – К чему вы меня принуждаете? Это бесчестно, господа… Я ведь не Родзянке нанимался служить, а царю. Ца-а-арю… понимаете вы или нет? А на что мне сдался этот хохол? Такой же дворянин, как я, только богатый, а я бедный!
Заговорщики его породили – они могут его и убрать.
– Вопрос решен! – наседали на комфлота. – Теперь выбирайте: без царя, но с флотом или с царем в голове – без флота.
– Как вам не совестно? Где же ваша присяга?
– Это все старинные благоглупости. Садитесь. Пишите.
– Чего писать? Куда писать?
– Царю в Ставку. Телеграмму. Пишите, – диктовали ему, – чтобы его величество пошел навстречу Думе, без влияния которой на события внутренние и внешние немыслимо сохранить на флоте не только боевую готовность, но и повиновение.
– Не могу… я монархист!
– Вот и хорошо, что вы не Гучков и не Милюков. Вам, как монархисту, государь скорее поверит.
Непенин написал. Сидел, держась за голову:
– Что будет? Вы о России-то хоть подумали?
– Думато, – ответили ему.
Раздался бряк в дверь – явился рассыльный матрос:
– Из аппаратной. Только что получили.
Ренгартен взял квитанцию и буквально зашатался.
– Да что вы? Читайте же…
Черкасский перехватил квитанцию из его пальцев, быстро пробежал ее глазами. Оглядев всех, князь произнес только одно слово, и оно прозвучало в тиши салона, как треск рвущейся петарды:
