Она не ответила, лишь улыбнулась, а пальцы ее обвили руку молодого человека. Потом приподнялась на локте — ее льняные волосы свесились на одну сторону, а затем встала на колени — шелковое покрывало соскользнуло вниз. Свободной рукой Мадалена погладила Жиля по щеке, сердце его бешено заколотилось.
— Ты такой красивый! Такой красивый, любимый мой… И я тебя так люблю! Ты когда-то сказал, что любишь меня. И сейчас тоже?
Она словно бредила, голос звучал глухо, неотчетливо. По щекам ее катились слезы, а нежные губы тянулись к губам Турнемина. Жилю оставалось лишь протянуть руку, и он мог дотронуться до шелковистой кожи, погладить круглые атласные плечи, грудь, которая на этот раз не только не пряталась, но, напротив, сама искала ласк.
— Люблю ли я тебя? И ты еще спрашиваешь!
Мадалена, я от тебя без ума…
§ — Ну так люби, возьми меня. Тот человек испачкал, а ты очисти своей любовью…
— Но ты же этого не хотела… Тебя пугала моя страсть.
— А теперь не пугает! Я слишком долго боролась с собой. Иди ко мне. Жиль, иди!
Мадалена ласково обвила шею Жиля руками и снова опустилась на матрас, потянув его за собой. Он опьянел от страсти. Эта новая Мадалена, обнаженная, зовущая, словно вышла из его грез. Она стала такой, какой он ее хотел, и Турнемин отбросил прочь мысль о том, что не он, а зелье Олимпии пробудило любовный пыл в неопытной девушке, бывшей совсем недавно девственницей. Мадалена звала Жиля, раскрывшись ему навстречу. И он овладел ею со свирепой радостью.
Когда Понго разбудил Жиля, Мадалены рядом не было.
— Где она? — спросил Турнемин.
Индеец кивнул головой в сторону входа.
— Там! Ждать. Наша готова выходить.
И действительно, Мадалена ждала возле пещеры, полностью одетая — она нашла в углу грота свое платье. Девушка сложила руки на груди, утренний ветер играл ее слабо стянутыми белокурыми волосами, она смотрела, как мужчины закидывают землей свежие могилы, и едва повернулась, когда подошел Жиль.
— Вы хорошо выспались? — спросила она.
Но когда Турнемин обнял ее за талию, чтобы поцеловать в шею, девушка уклонилась.
— Прошу вас. Мы не одни…
— Теперь мы с вами всегда одни, Мадалена, всегда. Никого больше нет в мире, только ты и я.
— Не правда, и вы это знаете. Пора трогаться в путь.
— Как пожелаете.
Обиженный неожиданной холодностью, он отошел от девушки, поискал глазами Понго.
— Ты приготовил что-нибудь для Мадалены?
Носилки или какой самодельный паланкин?
— Зачем? Море вот, за совсем маленький лес…
В самом деле, до синего океана оказалось рукой подать, предположения Жиля оправдались: дорогу специально путали и удлиняли, когда вели его с завязанными глазами к пещере. Всего несколько минут шли они по перелеску из грейпфрутовых, лимонных, сандаловых деревьев и эвкалиптов, и тут же оказались на пляже, покрытом черным песком. Несколько чернокожих уже сталкивали на воду три больших парусных баркаса.
Понго подвел Жиля и Мадалену к меньшему из них, помог девушке подняться на борт. Но, прежде чем сесть в укрытие возле планшира, она спросила:
— Куда мы направляемся?
— То есть как куда? Домой, разумеется. Мы возвращаемся домой.
В синих глазах девушки появился страх, словно она вспомнила ужасную картину. Мадалена задрожала.
— Нет! Нет! Прошу вас! — вскрикнула она. — Не надо меня туда возить! Я не хочу туда возвращаться… не хочу больше видеть это ужасное место.
— Какое ужасное место? «Верхние Саванны»? — Жиль был поражен.
— Да. Это ужасное место. Матушка моя мертва, Пьер скоро создаст свою семью. Я ему больше не нужна. Я не хочу возвращаться к вашей жене.
— Будьте же разумны, Мадалена. Куда я могу вас отвезти, если не к себе… или к вам. У вас ведь есть свой дом.
— Нет, этот дом не мой. Отвезите меня куда-нибудь еще… в Кап-Франсе, вот! Да, в город!
Там мне будет лучше…
— Что приказывать? — спросил Понго, видя, что Жиль в сомнении.
Молодой человек подумал, потом пожал плечами.
— Пусть Франсуа с людьми возвращается на плантацию. Только нам матросов оставь. Мы поплывем в Кап-Франсе. Мадалена столько пережила, там на ее глазах погибла мать, ничего удивительного, что она не хочет сразу возвращаться в поместье…
— Твоя тоже идти?
— Да. Я передам ее заботам Тисбе и Жюстена, а потом вернемся домой.
Пока Жиль говорил, в голове у него созрела мысль: после того, что произошло между ним и Мадаленой, девушка и в самом деле не может больше жить под одной крышей с Жюдит. И почему он сам раньше не додумался? Прелестное дитя нашло самое лучшее решение. Жиль не сомневался, что Мадалена, так же как он сам, не желает отказываться от их любви. Она больше не вернется в «Верхние Саванны». Он купит ей в городе или в окрестностях дом, обставит его как можно лучше и будет там жить, сколько сможет, и наслаждаться красотой своей возлюбленной. И так будет продолжаться, пока Жюдит не согласится в конце концов с ним расстаться, и он сможет оформить официально свои отношения с Мадаленой…
План показался ему гениальным, и он радостно улыбнулся, усаживаясь рядом с девушкой.
— Не печальтесь, любовь моя. Мы плывем в Кап-Франсе…
Баркас закачался на волнах, парус наполнился ветром, и они поплыли на восток, а два других судна огибали остров, приближаясь к побережью и удаляясь от них…
Помогая Мадалене сойти из наемного экипажа, остановившегося возле красивого домика на набережной Вильвер, Жиль поцеловал ей руку:
— Вот где вы будете отныне жить, красавица моя. Пока этот дом вам нравится, он ваш. Здесь вы забудете черные дни, никто не осмелится вас потревожить… даже я, если вы того потребуете, — произнес он нежно, без сомнения ожидая возражений, но получил лишь ледяной взгляд Понго.
Мадалена же посмотрела на него с удивлением.
— Я должна здесь жить одна? О нет. Жиль, я не могу… и никогда не смогу.
Он быстро провел ее на увитую цветами веранду, куда выходило лишь одно окно маленькой гостиной. Здесь их никто не мог видеть. Жиль обнял девушку и осыпал страстными поцелуями.
— Ты будешь жить, где захочешь, любимая…
Если тебе не нравится этот дом, у тебя будет другой.
Она его не оттолкнула, даже, напротив. Жиль почувствовал, как ее тело затрепетало в его объятиях, а губы со странной застенчивостью наконец приоткрылись в поцелуе. Словно Мадалена сдалась после упорной борьбы.
— Поймите же, — простонала она, оторвавшись от Турнемина. — Я не хочу здесь оставаться — не в этом доме, а вообще в этих краях. Мне .тут не нравится. И никогда не нравилось. Я хотела бы вернуться домой, в Бретань.
