Книга Верхние Саванны, страница 50. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Верхние Саванны»

Cтраница 50

Барон презрительно передернул плечами.

— Больницы сейчас переполнены, шевалье, боюсь, вам будет непросто отыскать в них место, тем более для чернокожего…

— В таком случае дайте мне адрес знающего лекаря. Скорее всего больному необходима ампутация — не стану же я, в самом деле, делать ее сам, да еще прямо здесь! До плантации нам его не довезти. К тому же я не уверен, что там есть врачи.

Увлеченный спором с адъютантом губернатора, Жиль не заметил, как к носилкам, которые матросы бережно сняли с лодки и, ожидая дальнейших указаний, поставили на землю, приблизился человек весьма характерной наружности.

Прежде всего в глаза бросалась его дырявая шляпа с потрепанными краями и торчащими к небу соломинками и удивительная грива из волос и бороды, то ли русая, то ли седая. Довольно грязная полосатая рубаха, как у матросов, коротковатые, прорванные в нескольких местах штаны из тика — под ними были видны жилистые ноги — и, наконец, босые запыленные ступни. И вдобавок крепкий запашок рома.

Человек небрежно приподнял брезент, которым был накрыт Моисей, рыкнув как следует на пытавшегося помешать ему матроса. Наклонился над больным, сражавшимся сразу со всеми демонами лихорадки, и проворно ощупал длинными, худыми, на редкость ловкими пальцами раздутую конечность. Потом выпрямился.

— Если вы ампутируете ему ногу, сударь, вы сделаете его навсегда несчастным калекой…

Человек говорил с заметным ирландским акцентом, голос у него был хриплый, но не вульгарный.

Оставив Рандьера, объяснявшего ему как раз, как немыслимо трудно будет найти врача, который бы согласился лечить такого раненого. Жиль повернулся и с удивлением и беспокойством посмотрел на оборванца — по одному только запаху его можно было, не боясь ошибиться, отнести в разряд горьких пьяниц.

— А если не делать ампутации, он умрет. Так считает старший лекарь — он побывал с инспекцией у меня на корабле. И капитан моего судна того же мнения…

— Зато я другого, — спокойно ответил незнакомец.

Из-под шляпы и кустистых бровей на Турнемина глянули зеленые, как молодая поросль, глаза. Несмотря на то, что внешность собеседника не внушала Жилю доверия, взгляд его показался Турнемину освежающим после чопорной торжественности адъютанта.

— Я не слишком вас обижу, если полюбопытствую, достаточно ли компетентно ваше мнение? — спросил он любезно.

— Вполне… а впрочем, у вас нет выбора. Никто, кроме добряка Дюрана, не возьмется лечить вашего раба, да и тот повязан холерой…

— Во-первых, это не раб, а во-вторых, я хорошо заплачу. Уж золото, точно, не черное.

— Очень верно сказано, и я буду рад с ним познакомиться, правду сказать, мы уже давно не знаемся. Если же вы доверитесь местному врачу — может, кого и соблазнят деньги, — он отрежет бедняге ногу, а после тот умрет так же верно, как от гангрены. Вам все равно нечего терять. Я врач, хоть с виду и не скажешь… и не самый плохой.

Это заявление было встречено взрывом смеха и прибауток, словно ничего забавнее в Кап-Франсе сроду не слыхивали. Господин де Рандьер просто пожал плечами с золотыми эполетами.

— Не давайте себя провести, шевалье! Это самый последний пропойца из всех, которые шатаются в портовых кабаках. У него даже прозвище «Губка».

— А я и не отрицал, что пью, — с достоинством заметил оборванец. — Каждый находит удовольствие в чем может. Но разве это означает, что я не могу быть врачом? Ну что, сударь, решились? Если ничего не предпринять, еще день-два — и негр ваш умрет.

— Что вы предлагаете?

— Вскрыть ногу и посмотреть, что там такое внутри.

— Это безумие! — воскликнул Рандьер. — И где же вы, милейший, собираетесь провести операцию? В таверне, на обеденном столе, между стаканом рома и рыбными костями?

Странный лекарь пожал худющими плечами, выпиравшими из-под грязной фуфайки.

— На корабле. Там наверняка чище, чем в любом из вонючих припортовых бараков. Море гладкое, как шелковое полотно, до вечера точно не предвидится волнения…

Вместо ответа Жиль повернулся к Понго, молча наблюдавшему за происходящим.

— Этот человек прав — у нас нет выбора. А ты как думаешь?

— У нас самый большой колдун часто бывать самый грязный!

— В таком случае возвращаемся на корабль.

И добавил, повернувшись к адъютанту:

— ..Надо использовать любую возможность.

Я всегда к вашим услугам… и к услугам господина губернатора. Вы идете, доктор… э?..

— Лайам Финнеган, сударь! Я сейчас вернусь, подождите!

Прежде чем Жиль успел ответить, он бросился бежать по улочке к двум хижинам, крытым пальмовыми листьями, в которых находились питейные заведения, пулей влетел в одну из них, тут же выскочил с черным кожаным саквояжем и проворно сел в шлюпку. Он устроился возле больного, пощупал у него пульс и поднял на наблюдавшего за ним с любопытством Жиля зеленые, как свежие листочки, глаза.

— Чем это так? — Врач указал на длинный порез с разбухшими краями.

Турнемин вкратце рассказал ему о встрече с кораблем «Санта-Энграсиа» и о трагедии, разыгравшейся на его глазах. Финнеган слушал его молча, вжав голову в плечи и сгорбившись, словно над этим солнечным утром все еще тяготело проклятие, в котором было повинно судно работорговца. И выпрямился только тогда, когда шлюпка подошла вплотную к веревочному трапу.

— Покарай, Господь, всякого, кто покушается на свободу ближнего своего! — проворчал он. — Беда только в том, что белые в большинстве своем отказываются признавать черных своими ближними… А теперь пошли.

Поднявшись на борт, он быстро осмотрел сверкающую чистотой палубу, потребовал вынести из каюты стол, вымыть его дегтярным мылом и натянуть над ним тент из парусины, чтобы солнечные лучи не беспокоили раненого. Капитану Малавуану, встревоженному быстрым возвращением хозяина, лекарь приказал дать ему горячей воды, корпию, полную флягу рому и четырех самых крепких матросов, чтобы они удерживали пациента, пока он будет вскрывать ему ногу.

Потом, сорвав с себя рубаху, под которой оказалось худое, но мускулистое тело, он стал тщательно мыться — ему подали мыло и ведро воды, — отдраивая главным образом руки и особенно кисти. Наконец, открыв кожаный саквояж, он извлек из него безупречно чистые хирургические инструменты, засверкавшие под солнцем стальным блеском. Выбрал нужные, опустил в кастрюлю с кипятком, которую принес юнга, и пальцем проверил лезвие скальпеля с короткой ручкой.

Тем временем Моисея, чье сознание практически отключилось благодаря изрядной порции рома, куда Финнеган положил какую-то маленькую черную пилюлю, уложили на столе, вокруг которого встали четверо самых крепких на «Кречете» матросов. Для верности раненого привязали поперек тела широким ремнем.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация