— Ну, что? — спросил он. — Вошли мы в Купянск?
— Не пройти, — отвечал Ренольди.
— Сотня трупов на одном этом шоссе… Мы их держим в штабеле, надеясь свалить на кладбище в Купянске.
— Зарывайте здесь… у шоссе, — отвечал Ренольди. — Сейчас настал такой момент, когда не до церемоний…
К ночи разразилась гроза, хлынул оглушительный ливень
Начался отход наших частей, сильно поредевших, измотанных динамикой суточного боя. Колеса телег застревали в глубоких лужах, лошадиные копыта слякотно вырывались из раскисшей грязи. Слышались приглушенные разговоры:
— Чует сердце, живым нам отсель не выбраться.
— Опять назад… Ну, сколько ж можно?
— Хана! И закрепиться не знаешь где — степь.
— Э, братцы! Зато в лесу-то как хорошо.
— Хоть бы зима поскорее, чтобы мороз…
— Дурень! До зимы-то еще дожить надо…
Утром фельдмаршал Рихтгофен засыпал отступающих не только бомбами, но и листовками на разноцветной веленевой бумаге, из которой не скрутишь цигарки и даже не подотрешься, ибо бумага у немцев — первый сорт, только бы стихи писать на такой… На этот раз вражеское командование обращалось не к ним, бойцам, а через их голову — прямо к политическим комиссарам, дружески советуя верно оценить обстановку и уговорить своих солдат сложить оружие.
— Совсем уже спятили! — говорили красноармейцы. — Вчера комиссар талдычил «ни шагу назад», а теперь в плен, что ли, зазывать станет…
14 июня танки Паулюса прорвались у Волчанска. На раскладном штативе стола в походной палатке Паулюса запрыгала штабная «лягушка» (телефонный аппарат зеленого цвета, связующий его палатку даже ОКХ в Цоссене, даже с ОКБ в «Вольфшанце»). На этот раз звонил Артур Шмидт:
— Хочу напомнить, чтобы вы в горячке событий не забывали об оперативном совещании в Харькове, которое взялся вести сам Штумме — наша «шаровая молния».
— Благодарю, Шмидт, — вялым голосом отвечал Паулюс. — Но я не тот человек, который забывает о том, что необходимо исполнить. Русские опять отходят и возникла пауза, а действие противника слабеет. Мне уже расстилают походную койку… сейчас я рухну и буду спать, как убитый!
22. Пропавший самолет
Представьте, война закончилась нашей победой и весь мир блаженно вдыхал долгожданную тишину., 17 июня 1945 года группа наших офицеров въехала в люксембургский городишко Бад-Мондорф, где американская администрация устроила им свидание с Кейтелем, ожидавшим суда в Нюрнберге.
Сохранился очень интересный протокол этой беседы, опубликованный в нашей печати только в 1961 году. История войны со многими ее тайнами в 1945 году еще не была расшифрована, многое от нас было сокрыто, и, я думаю, что наши офицеры попросту не обратили внимание на одну из фраз Кейтеля, которая сейчас имеет особое значение для познания сложной предыстории Сталинградской битвы. Вот она, эта загадочная фраза:
— В самый последний момент перед наступлением на Воронеж стало известно, что майор Рейхель, один из офицеров генерального штаба… видимо, попал в руки русским. Кроме того, в одной из английских газет проскользнула заметка о планах немецкого командования (на Востоке), в которой упоминались точные выражения оперативной директивы генерального штаба. Мы ожидали контрмер со стороны русских и впоследствии были очень удивлены, что наступление на Воронеж сравнительно быстро увенчалось нашим успехом…
Я тоже удивлен! И пусть удивится читатель, почему Сталин, поверив в фальшивую операцию «Кремль», все-таки пренебрег подлинными документами, сочтя их дезинформацией.
* * *
19 июня в Харькове закончилось оперативной совещание офицеров, которое проводилось при штабе 40-го танкового корпуса генерала Георга Штумме. Здесь были доложены результаты свидания с Гитлером в Полтаве, планы высшего командования на летний период 1942 года… Ближе к ночи Паулюса навестил серый от пыли полковник Вильгельм Адам.
— Не знаю, чем все это кончится, — сказал он, — но сейчас по всему фронту идет такой перезвон, будто мы попали на междугородную телефонную станцию.
— Что еще могло случиться, Адам?
— Ерунда какая-то… Пропал «фезелер-шторх», на котором из Харькова вылетел в свою дивизию майор Иоахим Рейхель.
— Напомните о нем.
— Рейхель — начальник оперативного отдела двадцать третьей дивизии. Он вылетел из Харькова, но в свою дивизию не попал. А при нем был портфель, набитый секретными документами и картами… Сейчас штабы обзванивают весь фронт, всех подряд.
Паулюс поначалу никакого внимания не выказал:
— Найдется. И самолет. И майор. И его портфель…
Нашли ! В ночь на 20 июня советский Генштаб получил сообщение с фронта, что в районе поселка Белянка (Нежеголь) воины 76-й стрелковой дивизии подбили «фезелер-шторх», который и сел прямо на брюхо. Два офицера и летчик сгорели.
Но один майор с портфелем выскочил из «шторха» и, отстреливаясь, хотел драпануть в кусты. Его шлепнули наповал. В портфеле оказались оперативные планы германского командования относительно операции «Блау».
Николай Федорович Ватутин, бывший тогда заместителем начальника Генштаба, вопросительно глянул Василевского:
— Не фальшивка ли, Александр Михайлович?
— Но тогда к чему же такой спектакль с посадкой на брюхо, с двумя сгоревшими и стрельбой? Это не кино…
С. М. Штеменко вспоминал: «В Генштабе взволновались: такое случается нечасто… К нам попали карта с нанесенными на нее задачами 40-го танкового корпуса (Штумме) и 4-й танковой армии немцев (Гота) и много других документов, среди них шифрованных. К шифру быстро удалось найти ключ…»
Паулюс утром спросил Вильгельма Адама!
— — Ну, что там наш майор с портфелем?
— Никаких следов. Перезвон продолжается. Очевидно, при низкой облачности «фезелер-шторх» нечаянно перелетел линию фронта. Если это так, то кое-кому в ближайшее время предстоит облизать мед с лезвия бритвы.
Командующего 6-й армией вскоре навестил Иоахим Видер:
— «Фезелер-шторх» найден. Сейчас из одной дивизии сообщили, что вчера вечером над ними пролетал в сторону русских окопов самолет, который и упал на ничейной земле. Сейчас эта дивизия ходит в атаки, чтобы добыть самолет и пленных, показания которых сейчас крайне необходимы…
Тревога в нижних фронтовых инстанциях перебралась на верхние этажи германского руководства. Гальдер записал в дневнике: «Самолет с майором Рейхелем с исключительно важными приказами по операции „Блау“, по-видимому, попал в руки противника». Гальдер при этом сказал Хойзингеру:
— Узнает фюрер, в ОКХ посрывают головы.
— Заодно пусть летят головы и в ОКБ… Кейтель проявил несвойственное ему легкомыслие!
— Я знаю русских, — сказал он (совсем их не зная). — Если этот самолет и достался им, они из дюраля наделают себе портсигаров, из плексиглаза кабины пилота намастерят расчесок, а секретные документы изведут на махорочные самокрутки. К чему лишняя нервотрепка. Случай с генералом Самохиным не может служить прецедентом для ситуации с нашим майором Рейхелем.
