Англия спасалась. Франция капитулировала. Германия торжествовала, колокола звонили, а сто фанфаристов, собранных Геббельсом в единую команду, возвещали победу по радио…
28 июня 1940 года Гитлер заявил Кейтелю:
— Война против России — после победы над Францией — будет для нашего вермахта вроде детской игры в куличики…
Победители, войдя в Париж, спешили в Дом Инвалидов, чтобы запечатлеть себя на фоне гробницы Наполеона, а сам Гитлер позировал перед Эйфелевой башней, сказав фотографу:
— Валяйте, Гофман! Вот в такой позе… Скоро вам придется снимать меня на фоне Букингемского дворца, затем в московском Кремле и, наконец, на зеленой лужайке возле Белого дома… На всякий случай приготовьте светофильтры для съемок на скале Гибралтара и возле пирамид египетских фараонов.
В эти дни он получил сердечное поздравление от бывшего германского императора Вильгельма II, поджигателя первой мировой войны. Проживая в Голландии, уже оккупированной войсками вермахта, экс-кайзер сразу в Гитлере продолжателя своего дела, он снова о разгроме России, заранее благословив своих внуков на служение в войсках СС… Паулюс привез из Парижа дорогие духи от фирмы Коти.
— Очень тонкий аромат, — одобрила Коко его выбор. — У тебя, милый Фриди, всегда был хороший вкус.
Паулюс склонил голову, целуя руку жены с тонкими изящными пальцами природной аристократки.
— Боже! — воскликнула она. — Фриди, у тебя… лысина?
— Война, — вздохнул он. — Что делать, Коко? Война… Зато отныне ты стала женой генерал-лейтенанта, разве плохо?
— Хорошо, Паулюс, хорошо… опять возвышение!
9. Возвышение
Англия готовилась отражать нашествие вермахта на свои острова. То, что не удалось Наполеону, вполне доступно для Гитлера, которому чертовски везет… Вот и командный пункт истребительной авиации. Уинстон Черчилль с сигарой во рту, сердито сопя, концом трости постучал в железную дверь.
— Можно войти? — и показалась сначала его сигара.
— Можно, — отвечал вице-маршал Паркер. — Но сначала выплюньте эту головешку изо рта, сэр. Здесь не курят.
Черчилль, не споря, расстался с сигарой.
— Где тут радары, чтобы видеть этих разбойников?..
По серебристым экранам локаторов скользили, словно рыбки в аквариуме, короткие тире отражений бомбардировщиков, пролетающих для бомбежки. Лондон жил в тревоге: придет Гитлер или не придет? Чтобы поиграть на нервах англичан, самолеты люфтваффе, вперемежку с бомбами, сыпали листовки: «Не волнуйтесь! Он все равно придет». Отряды юнцов из организации Гитлерюгенд браво распевали на улицах городов Германии. Немецкие интенданты всюду скупали пробку для выделки спасательных поясов, дабы Уайтхолл наглядно убедился, что Германия готовится к прыжку через Канал… Паулюс писал:
«У меня сложилось впечатление, то как командующий сухопутными силами (Браухич), так и начальник генерального штаба (Гальдер), верили в серьезность намерения Гитлера осуществить высадку десанта».
Операция по высадке вермахта на берегах Англии называлась «Морской Лев», и эта операция была спланирована Адольфом Хойзингером, ведавшим оперативными делами в генштабе…
Берлин еще не ведал бомбежек. По радио часто звучали торжествующие мелодии, призывая к вниманию, после чего Ганс Фриче с восторгом зачитывал военные сводки; победа, опять победа… С красочных афиш смеялась белозубая Марика Рокк, приглашавшая любоваться ею в кинобоевике «Девушка моей мечты»; другая «нимфа фюрера», еще более знаменитая и даже наглая, Лени Рифеншталь позировала на экранах, пропагандируя святость идей нацизма. Гитлеру она однажды сказала: «Можете выбирать — я или Геббельс? Но я лучше…» Однако за всей этой берлинской суетой ощущалось и нечто другое. В немцах, как бы они не бодрились, чувствовалась какая-то подавленность, смех казался наигранным, подразумевалось, что они даже едят, не чувствуя вкуса еды. «В чем дело?» Один турецкий дипломат, будучи проездом в Берлине, сказал своему приятелю-берлинцу:
— Я не понимаю, кто проиграл войну — неужели… Германия? Вы все немцы напоминаете мне детей, которые не в меру нашалили, а теперь боятся быть наказанными строгой бонной.
— Ваша правда, герр Караосман-оглы, — отвечал приятель. — Кому-то из нас придется потом отвечать за разбитые горшки на чужой кухне. Как бы всем нам не пришлось расплачиваться…
На оживленном Курфюрстендаме Паулюс случайно встретил Гейнца Гудериана, чем-то явно озабоченного.
— Мне сейчас здорово влетело, — сообщил он. — В рейхсканцелярии подсчитали, что мои танки сосут горючее в четыре раза быстрее, нежели в других армиях мира. Чем же мы виноваты, если так воспитаны: мотор, форсаж, атака! Везет же этим русским, — вдруг позавидовал Гудериан. — У них в Москве стакан газированной воды с сиропом продается во много раз дороже целого литра бензина. Нам бы такие цены!
Паулюс был рад видеть сыновей-близнецов живыми и невредимыми, и как-то Эрнст завел с отцом разговор:
— Папа, ты разве ничего не слышал?
— А что слышал ты?
— Я в Вюнсдорфе оказался случайным свидетелем беседы двух генералов, они говорили, что сейчас в вермахте есть два человека, которых ожидает возвышение! Это Манштейн и… Паулюс!
— Очевидно, преувеличение?
— Нет, папа, Фридрих, мой брат, тоже слышал, что кадровом отделе вермахта вам обоим, тебе и Манштейну, уже предсказывают большую карьеру… там, на самом верху!
Паулюс, пожав плечами, оставался скромен:
— На меня падает отблеск успехов шестой армии, хотя мне с этим забулдыгой Рейхенау уживаться не всегда-то легко. Никогда не знаешь, какой он завтра выкинет фортель.
Берлин после победы вермахта богател. Витрины магазинов украшали грандиозные айсберги сливочного масла из Дании, горькими слезами «плакал» голландский сыр, женщины ломились в универмаги, расхватывая по дешевке платья парижского покроя. Голландия, эта извечная ювелирная лавка Европы, одаривала немок кулонами, браслетами и ожерельями. Паулюс, отвоевав, теперь отдыхал за семейным столом, с мужним удовольствием наблюдая, как жена капризно перебирает в вазе ягоды клубники, выбирая себе покрупнее. Внимательный в штабе, генерал-лейтенант оставался внимательным и к женской болтовне:
— Вчера прихожу к портному. Его нет. Жена в слезах. Призвали в пехоту. Подкатываю к парикмахерской. Нет Вернера, который всегда меня причесывал. Вместо Вернера какая-то стерва. А где Вернер? Призвали в зенитную артиллерию. Теперь смотри, Фриди, как мне испортили прическу.
— Начинаем брать людей из резерва, — рассудил Паулюс.
Собираясь к подруге, Коко вызывала такси.
— Отказали, — изумилась она. — Вышло распоряжение — отныне никаких частных поездок. Нужно иметь служебное дело. Я ничего не смыслю в экономике. Но почему так надо, чтобы в театр или к знакомым я шлялась пешком?
