Между тем продолжалась ударная стройка железной дороги Кизляр — Астрахань, которой в нашем Генштабе придавалось стратегическое значение. Дело прошлое: кое-как одетые, почти не кормленные, путейские войска и работяги в этих унылых пространствах свершали трудовой подвиг! Чтобы они «шевелились» побыстрее, сюда был направлен заместитель наркома путей сообщения — пылкий чекист И. Д. Гоцеридзе.
Уже повеяло весной, когда в Сталинграде на столе Чуянова зазвонил телефон. Характерный акцент Гоцеридзе:
— Слюшай, дарагой! Ты там не психуй, но я тебе скажу: сегодня утром наши рабочие видели немецкие танки.
— Где танки? У вас? — Алексей Семенович не мог поверить. — Не может быть! — кричал он в трубку. — Вы посмотрите на карту, и тогда сами поймете, как же танки Клейста могли проскочить от Азовского моря до Каспия… через голые степи!
— Голые, да. Но мы не бредим. Это — танки.
— Вы слышали о них или сами наблюдали?
— Не кричи, дарагой! Я сам видел кресты на их башнях…
Чуянов созвонился с Москвой, вышел на связь с начальником тыла Красной Армии — генералом Хрулевым.
— Вполне возможно, — отвечал Хрулев. — Наверняка это работа Клейста, который решил провести глубокую танковую разведку. Я распоряжусь, чтобы рабочих на строительстве трассы вооружили. А вы передайте начальнику своего военного округа, генералу Герасименко: пусть подкинет на трассу пулеметов.
— Да где он возьмет их, товарищ Хрулев?
— Пусть поищет. У нас тоже ничего нету…
Признаем, что мобильность «роликов» Клейста была высокой. 1 апреля Гитлер лично известил Клейста, что ему предстоит катиться до нефтепромыслов Кавказа, чтобы навсегда лишить мобильности все моторы Красной Армии…
Дела были плохи! Харьков и Орел, где на заводах создавались танки, были уже захвачены немцами. Кировский завод в Ленинграде — блокирован, а Свердловск и Челябинск только сейчас разворачивали серийное производство новых танков.
Чуянов отговорил с Хрулевым и сказал сам себе:
—Вот еще наши заводы остались — сталинградские! Но одна-две хорошие бомбежки — и нам амба! О чем там думают?..
На юге страны уже разворачивалась армада немецких танков.
* * *
Военные врачи-психологи вермахта, постоянно изучавшие моральное состояние войск на фронте, докладывали и весной в ОКБ:
«Подавленность, связанная с зимним отходом, преодолена… Снова выявляется движение вперед, снова наступает доброе для нас летнее время!»
Но при этом психологи, достаточно объективные, отмечали, что перемен к лучшему не произошло среди штабных офицеров: склонные больше других к анализу, они довольно-таки мрачно взирали на будущее этой войны…
Фельдмаршала Ганса фон Клюге, который командовал группой армий «Центр», вызвали с фронта в ОКХ (в Цоссен).
— Русские, — сообщил ему Гальдер, — концентрируют резервы в окружности Москвы, но будет плохо, если они передвинут их к югу. Следует конкретно убедить противника в том, что летом мы нанесем новый удар по их столице. Вы как командующий «Центра» подготовите приказы о наступлении на Москву, приложив все старания, чтобы о смысле ваших приказов стало известно в Кремле. Эта операция по дезинформации противника и получает кодовое название «Кремль».
— Генерал Фельгиббель предупрежден?
— Да. Его полевые радиостанции сделают все, чтобы умышленно допустить достоверную утечку ложной информации. А ваши приказы должны выглядеть правдиво, чтобы у Сталина не оставалось и доли сомнения в их подлинности.
— Понимаю, — кивнул Клюге. — Это срочно?
— К маю должно быть все готово. Ганс Фриче проболтается по радио о том, что Москва летом будет наша. Вы должны сделать все, чтобы стратегические резервы Сталина удержались под Москвой — вдали от наших армий на юге.
Пожинать свои победные лавры прилетел в Берлин везучий Роммель; Гальдер охладил его пыл словами:
— Нам сейчас не до Египта! Подкреплений не ждите, что у нас осталось, забирает ваш лучший друг Паулюс. Волга для нас важнее дурацкого Нила с крокодилами.
— Гитлер оказался щедрее Гальдера?
— Роммель, вы гордость нации! На этот раз я не откажу вам в поддержке авиацией. Пусть фельдмаршал Кессельринг усилит бомбежки Мальты, обеспечу доставку итальянских танкеров с горючим. Но предупреждаю: в мае всю авиацию я заберу от вас обратно — для нужд Восточного фронта.
— Следует, ожидать важных операций на Востоке?
— Да, Роммель. Если мы и сейчас не добьемся решительных успехов, значит немецкий народ выродился в ничтожество, он не имеет право на существование в пусть он подыхает, — сказал Гитлер («и я тогда, — писал Роммель, — в первый раз заподозрил фюрера в ненормальности…»).
Как раз в эти дни Гальдер предупредил Гитлера, что русская промышленность после эвакуации на Восток начинает набирать небывалую мощь, ее заводы в глубоком тылу способны в ближайшее время поставить на конвейер 600 — 700 танков в месяц.
— Хватит гипербол! — не поверил Гитлер и сразу обозлился. — Я ведь еще не забыл о кризисе с зубными щетками.
— Мой фюрер, — отвечал Гальдер, — я согласен, что хороший ширпотреб так и останется недостижимой мечтой в русском народе, но… танки ! Они делают их быстрее нас.
Гитлер прогнал от себя начальника генштаба, а потом жаловался Борману, что Гальдера он не может терпеть:
— Этот баварец становится невыносим! Гальдер теперь взял моду преподносить мне всякие гадости. По его откормленной морде я вижу, что ему нравится играть на моих нервах.
Генерал Фромм тоже не пощадил его нервов:
— Как начальник резервов вынужден огорчить вас! Сейчас мы имеем некомплект в шестьсот двадцать пять тысяч человек.
— Выньте их из кармана, Фромм! Не стесняйтесь.
— Можно объявить призыв семнадцатилетних. Правда, германские законы в этом случае требуют согласия родителей.
— Мамочки и папочки пускай заткнутся, — сказал Гитлер. — Сейчас не до их прощальных воплей на вокзалах.
— Я такого же мнения, мой фюрер. Резервы обнаружились и у Геббельса: он держит вне призыва здоровущих кобелей вот с такими глотками, которые в кабаках распевают о Лили Марлен.
— Верно, Фромм! Теперь их песенка спета. О женских прелестях Лили Марлен могут распевать лишь наши заслуженные ветераны, еще не потерявшие голос от морозов в России.
Оказывается, Фромм обрыскал все тупики и закоулки рейха, где скрывались уклоняющиеся от фронта.
— Следует потрясти и Геринга: у него в люфтваффе на одного летающего по пять — десять бездельников обслуживающего персонала. Наконец, — закончил Фромм свой доклад, — можно сократить прислугу в зенитных расчетах. К зениткам можно поставить девок или подростков, любящих ковыряться с техникой.
