— Приказы не обсуждаются, а выполняются…
Против танков Клейста пошла в бой кавалерия генерала Плиева, взятая из жалких остатков резервов. «Иначе говоря, — писал очевидец, — наши войска сами залезли в мешок». Когда же маршал авиации Рихтгофен поднял в небо свой 4-й воздушный флот, тогда, как вспоминали свидетели событий, «небо потемнело от самолетов». Остатки кавалерии тут же полегли костьми, немцы не жалели фугасок даже на одиночные телеги, бомбы сыпались на стада коров, телят и овец… Все живое уничтожалось!
Танки Клейста и Паулюса — с юга и севера — «перегрызли» пути отхода, давили людей на дорогах, разрезая коммуникации, ведущие к спасению на востоке.
23 мая случилось то, о чем боялся сказать вслух Баграмян, чтобы его не произвели в ранг «врага народа», но чём не побоялся поведать Сталину Василевский, почему и был обвинен в «паникерстве». Ударом с юга танков Клейста и натиском 6-й армии Паулюса с севера весь Барвенковский выступ был отсечен, и в кольце окружения оказались все армии маршала Тимошенко — с техникой, у которой не было горючего, со штабами и даже госпиталями. В разгромленной Балаклее Паулюс встретился с Клейстом.
— Поздравляю, — сказал он. — Сейчас мне хотелось бы знать, где маршал Тимошенко? Угодил он в наш котел или выскочил?
— Ходят слухи, что его видели в Волчанске.
Паулюс повернулся к Артуру Шмидту:
— Перенацельте удар на волчанское направление… Адам, — позвал он своего адъютанта, — а что вы скажете, если я предложу открыть бутылку яичного ликера?
— Лучше уж коньяк! — хохотал Клейст.
— Но у меня строгая диета, — отвечал Паулюс, давая понять, что от этой дизентерии никак не избавиться. — Я сейчас ожидаю возвращения из Лейпцига доктора Фладе, который собрал кости фельдмаршала Рейхенау и после похорон обещал навестить мою армию. Говорят, он любой понос заменяет запором…
25 мая куда-то бесследно исчез маршал Тимошенко. Москва, встревоженная, как бы маршал не угодил в плен, требовала отыскать его — живым или мертвым.
— Найти Тимошенко! — негодовал Сталин. — Сколько людей там оставили, не хватало еще, чтобы на потеху Гитлеру в Берлин привезли нашего маршала и бывшего наркома обороны…
Семен Константинович объявился в Валуйках лишь поздно вечером, усталый, голодный, весь какой-то помятый. Оказывается, он с самого утра просидел в придорожных кустах или прятался под мостом, ибо немецкие самолеты, расстилая на бреющем полете «небесную постель», гонялись не только за машинами, но охотились даже за каждым человеком на дорогах.
— Головы было не поднять, — оправдывался маршал. — Удивлен, куда делись наши замечательные сталинские соколы?..
Тем же вечером главком сидел в крестьянской хате, поедая вареники со сметаной. Это было там же, под Валуйками. Очевидец оставил нам точное описание этой сцены:
«Старуха хозяйка подсела рядом и долго смотрел на Тимошенко.
— Видела я тебя на портретах. Там ты моложе и бритый… Вона, у тебя танки были, всякие машины… Самолеты летали. У меня сыночек в ту германскую унтером был. Как сел, сердешный, на Карпатах, так и не пустил немца. А ты со своими танками — самолетами вон куда закатился! Да где ж теперича остановишься?
— Назад вернемся, — мрачно ответил Тимошенко.
— Чего же взад-назад ходить? — спросила его крестьянка…»
Утром маршал на легковой машине выехал на позицию.
— Придержи, — вдруг велел он шоферу.
Возле умолкнувшей пушки сидели и молчавшие артиллеристы. Подле валялись убитые. По ним ползали большие синие мухи.
Неподалеку лежали ездовые лошади с перебитыми ногами, с вывороченными внутренностями. Земля была перепахана воронками. Вдали догорали два немецких танка, еще дальше ползали по степи бронетранспортеры с немецкой пехотой.
Худенький командир, вчерашний школьник, с кубиками лейтенанта в петлицах застиранной гимнастерки, тупо и равнодушно смотрел на подходившего к нему маршала в громадной мохнатой шубе. Кто это? — или опять киновидение из эпохи гражданской войны, воспетой режиссерами в довоенных фильмах…
Семен Константинович спросил, остановившись;
— Отдыхаете? А кто за вас будет вести огонь по врагу?
— А чем… вести? — спросил лейтенант. — Еще вчера были у нас два снаряда… Вот они! — и показал на горящие танки. — А больше снарядов нету. И где взять — не знаем.
(Генерал армии С. М. Штеменко не скрыл от нас правду: «В войсках не хватало боеприпасов и горючего, хотя они были на фронтовых и армейских базах. Их просто не умели подать. Впоследствии все запасы этих баз своевременно на восток не вывезли, и они достались противнику…»)
Тимошенко вернулся в свою машину. Долго сидел
— Куда же теперь? — спросил его шофер.
— Сначала в Купянск.
— А потом?
— Наверное… скорее всего — в Сталинград!
Мимо них, обгоняя маршала, на полной скорости проскочил уцелевший танк с надписью на броне: «Вперед — на запад!»
— Во, драпальщик! — выругался шофер. «Довоевался, гад, до того, что запада от востока уже отличить не может… Такой вояка, глядишь, уже завтра в Сталинграде будет. Пивка, гад, выпьет да закусит волжской таранькой…
Семен Константинович вынул платок, долго вытирал мокрую от испарины большую крутолобую голову. Но даже сейчас он не терял присущего ему бравого оптимизма.
— Ничего! — сказал он. — Мы фрицам так надавали, что теперь они еще не скоро опомнятся. Наше дело правое.
— Никто и не спорит, что правое, — согласился шофер…
Жаль, не слышал Тимошенко, что в эти дни говорил о нем Паулюс в кругу своих приближенных и подчиненных.
— Как сложится теперь судьба этого маршала? Очевидно, Сталин казнит его, как он казнил и других неудачников.
— Однако, — заметил доктор-историк и генерал Отто Корфес, — ни Козлова, ни Мехлиса он не тронул, хотя эти люди в Крыму, по сути дела, решили судьбу Севастополя, который не сегодня, так завтра будет взят Манштейном.
Полковник Вилли Адам сказал:
— Наверное, маршал Тимошенко, сделавший из своей армии наковальню, подставленную под удары нашего молота, сам догадается застрелиться. Воинская честь ко многому обязывает. Вспомните генерала артиллерии Беккера! Когда он запутался в вопросах баллистики, он покончил с собой — и был объявлен национальным героем…
Появился танковый генерал Альфред Виттерсгейм, потрясая свежей нацистской газетой «Фелькишер беобахтер».
— Ура, ура, ура! — возвестил он. — Командующий нашей прославленной шестой армии генерал Паулюс всенародно объявлен национальным героем… Убедите сами, — сказал Виттерсгейм, разворачивая гигантский листы газеты Геббельса. — Вот и поздравления… от Роммеля из далекой Ливии!
Но Барвенковский и другие котлы еще жили, окруженные не сдавались. Леса часто оглашались перестрелкой, взрывами последних гранат. Отрядами и поодиночке люди прорывались на восток. Это было нелегко. Это было почти невозможно. И все-таки они шли на прорыв. Иные с оружием. Иные даже без сапог. Случалось, выходили из котла целыми дивизиями. Сделав «прокол» в немецком фронте, люди штыками прокладывали впереди себя узенький коридор, стенки которого тут же смыкались за ними…
