Расчеты курсов противника. Запасы его топлива, соотношение скоростей между «Тирпицем» и кораблями сопровождения «Тирпица» — все это указывало, что германская эскадра даже в штормовых условиях способна настичь караван PQ-17 примерно к двум часам ночи следующего дня (то есть уже 5 июля).
Штурманский циркуль легко шагает по картам…
— Сэр! Конвой PQ-17 сейчас находится от советского порта Архангельск на расстоянии восьмисот миль.
Восемьсот морских миль — это примерно 1500 километров.
— Я спущусь в «цитадель», — сказал Дадли Паунд, поднимаясь с места легко, как мальчик. — Если мы не решимся сейчас, то к ночи будет поздно…
(«Не делай этого, Дадли!» Ох, не делай этого, Дадли!) Кажется, роковое решение было им уже принято. Более того, Дадли Паунд успел заручиться поддержкой своего кумира — Черчилля, которого неизменно боготворил. Между тем часы Британского адмиралтейства показывали как раз 20.30 — то самое время, когда PQ-17 успешно отбился от атак немецких торпедоносцев.
Бетонные ступени уводили Паунда с верхних этажей Уайтхолла в подземные катакомбы того же Уайтхолла, наполненные тайнами минувшей войны, которые англичане не любят раскрывать.
На глубине 30 метров, под наплывом стали и бетона, затаилась легендарная цитадель — средоточие всей информации о противнике, центр обработки всех данных обстановки на море. Сразу же отметим, как истину, что сидящие в «цитадели» люди даром хлеба никогда не ели — они свое дело отлично знали!
Сейчас в эту бессонную обитель, где круглосуточно царило мозговое напряжение мужчин и женщин, решавших замыслы врага, как шахматные задачи, спустился Дадли Паунд. Узким подземным коридором, освещенным корабельными плафонами, он сначала прошел в кабинет слежения за надводными кораблями противника, где начальствовал капитан 1-го ранга Дэннинг.
Разговор между Паундом и Дэннингом напоминал хождение по канату: казалось, одно неосторожное слово способно нарушить выверенную балансировку. Первый вопрос лорда, естественно, был таков:
— Вышел ли «Тирпиц» в море?
— Если бы он вышел, — сказав Дэннинг, — мы бы знали об этом не позже чем через шесть часов после его выхода в море.
Возникла пауза. Паунд задал второй вопрос:
— А можете ли вы быть уверены в том, что «Тирпиц» все еще находится в Альтен-фьорде?
— Разведка, как бы она ни была хороша, все-таки неспособна на моментальные ответы. Дэннинг знал, что «его тайные агенты в Норвегии начнут давать информацию не тогда, когда „Тирпиц“ стоит на якоре, а лишь тогда, когда „Тирпиц“ начнет выбирать якоря. Примерно в таком духе он и отвечал первому морскому лорду… Дадли Паунд соорудил третий каверзный вопрос:
— Можете ли вы по крайней мере сказать мне точно — готов или не готов «Тирпиц» к выходу в море?
Конечно, на такой вопрос могли бы ответить только немецкие офицеры, сидящие сейчас в штурманской рубке самого «Тирпица»… Дэннинг тщательно продумал свой ответ:
— Я могу сказать одно, что «Тирпиц» в ближайшие часы в море не вылезет.
Прежде линкора должны выйти эсминцы, чтобы прочесать район предстоящего маршрута «Тирпица», чтобы разогнать наши подводные лодки, которые там встретятся. Но донесений об этом не поступало…
Последнюю фразу Дэннинга можно было (при желании!) истолковать и таким образом: мол, «Тирпиц» в море все-таки вышел, а подводные лодки его прохлопали. В районе Альтен-фьорда существовал еще заслон из советских подлодок, однако об их присутствии на позиции, кажется, не было сказано ни слова. «Не делай этого, Дадли!» миновал коридор и очутился в громадном кабинете подводной обстановки, который возглавлял бывший адвокат Роджер Уинн. Можно было подумать, что офицеры с длинными киями в руках играют здесь в биллиард. Но громадный стол посреди бункера был застлан не зеленым сукном, а картой морского театра, заставленной фишками — синими, красными, белыми. Каждая из них означала немецкую подводную лодку, а цвет фишки указывал способ, которым она была обнаружена — по радиопеленгу, гидроакустическим контактам или просто визуально. От этих фишек тянулись карандашные стрелы курсов, проложенные по способу «логической дедукции»:
Уинн за годы войны настолько изучил повадки Деница, что курсы лодок, только предполагаемые, зачастую точно совпадали с действительными. Стены этого кабинета украшали внушающие ужас диаграммы быстрого развития подводного флота Германии (ужас заключался в том, что Германия успевала строить подлодки быстрее, нежели их успевали топить)…
— Ну, что у вас хорошего, Уинн? — спросил Паунд.
Они обошли вокруг «биллиарда». От южной Исландии до Архангельска были вколоты в карту булавки, а между ними натянулась эластичная нить, наглядно указывая путь каравана PQ-17. Кончик длинной указки в руке Уинна коснулся нити чуть северней острова Надежды, и нить затрепетала, как струна.
— Сейчас они здесь, — указал Уинн.
Паунд спросил его о подводной обстановке. Едва глянув на свой «биллиард», Уинн с красноречием адвоката мог сразу же Дать оценку подводной угрозы на сегодня, на завтра, через неделю… На этот раз он отвечал кратко и озабоченно:
— Подводная обстановка в Баренцевом море напряженная.
— Вы говорите, Уинн, она напряженная?
— Точнее, — угрожающая… Караван PQ-17 вступает в район, буквально кишащий подводными лодками противника.
Дадли Паунд выбрался из душной «цитадели» на свежий воздух и созвал в своем кабинете совещание. Угроза подводных атак — да, она существовала, но ведь никто из разведки не сказал ему, что «Тирпиц» вышел в океан. Однако все дальнейшее строилось на рыхлом песке умозаключений первого лорда, что линкор вот-вот начнет ломать кости его кораблям. Паунд отбросил мешавший ему циркуль.
— PQ-17 не может отступить в плотные льды, а спуститься в южном направлении — значит угодить прямо в объятия Редера. Требуется срочное решение. Нам надо спешить…
Английский историк пишет:
«Паунд принимал свое окончательное решение, находясь почти в мелодраматической позе. Первый морской лорд откинулся на спинку кожаного кресла и закрыл глаза — неизменная поза для многозначительной паузы во время принятия трудного решения. Его пальцы крепко сжали подлокотники кресла, а выражение лица, которое казалось больным и утомленным, стало мирным и сосредоточенным…»
В этот момент один офицер штаба, настроенный весьма критически, шепнул сотрудникам Адмиралтейства:
— Если это правда, что обстановка требует срочного решения, то нашему «папе», наверное, не следовало бы засыпать.
Паунд вдруг выкинул вперед руку, притягивая к себе чистые бланки для заполнения их радиограммами.
— Конвой PQ-17 еще можно спасти, — заговорил он. — Это мое, только мое решение, и я его принимаю: PQ-17 должен рассредоточиться!
Адмирал флота Н. Г. Кузнецов пишет:
«Следует заметить, что в глубокой ошибочности и надуманности этого убеждения не сомневался ни один из ближайших сотрудников Паунда».
