— Дайк, в погребе — как в аптеке… А что на локаторе?
Нос корвета уходил в небо, потом рушился в пропасть, с трудом выгребаясь из океанских хлябей. Соль разъедала кожу. Никогда Баффин не задумывался над тем, что двигает людьми в бою, и правая рука его взмахнула почти равнодушно:
— По противнику… дослать! Замок… отскочи! Огонь!
Над местом погружения лодки рвались снаряды. С кормы сбросили три «ежа» бомб. Баффин, широко расставив ноги, стоял на баке, как чурбан, его воспаленное лицо было мокрым. Он слушал скрип корпуса, воспринимая на слух грохоты обшивки, листы которой болтались на последних заклепках.
— Кто бы мог подумать, — ворчал он, — ведь недавно из дока…
На мостике его встретил упорный взгляд Дайка:
— «Немка» где-то здесь. Она под нами. Но у нас роковое несчастье: с днища сорвало поисковый меч шумопеленгатора.
— Может, проще: лишь полетели предохранители?
— Уже заменили. Мы оглохли. Надо нагнать транспорт….
Дайк умудрился заснуть в своем кресле. Баффин стоял рядом, оберегая спящего, чтобы его не вышвырнуло с мостика за борт при крене. Командир вдруг вскинул голову.
— Почему не объявлена тревога? Я слышу Шум…
— Сигнальщики, — крикнул помощник, — горизонт от солнца!
Конечно, если они прилетят, так именно оттуда, откуда их труднее заметить усталым глазам. Баффин в бешенстве бросился в рубку радиометриста.
— Может, ты скажешь опять, что твой экран чист?
— Да, сэр! Экран чист.
— А что это здесь ползет, как навозный жук?
— Экран фиксирует охраняемый нами «Винстон-Саллен», сэр!
— За борт надо твое кино вместе с тобой…
Баффин выскочил на крыло. Успел сказать:
— Локатор, кажется, тоже сел… Нам крепко не везет!
— Огонь — по готовности, — спокойно распорядился Дайк.
— Транспорт быстро уходит от нас, — доложили сигнальщики.
— Куда?.. — Баффин выругался. — Спешит на дно?..
Установки автоматов заработали разом. Дула «эрликонов», двигаясь за самолетами врага, неслись по кругу, пока не уперлись в ограничители. В мертвом секторе огонь «эрликонов» подхватили спаренные тяжелые пулеметы.
Первый торпедоносец прошел так низко, словно немцы задумали всем на мостике сорвать головы с плеч. Было даже странно, что этот самолет сразу сел на воду, подпрыгнул… снова сел… и скрылся в море. «Эрликоны» опять затряслись под мостиком, их дула, казалось, просто распирает от обилия выстрелов. Был тот момент боя, когда приказы ни к чему. Кто мог — тот делал. Кто не мог — тот не делал, и его уже не заставишь делать. Но враг убивал одинаково всех — и сражавшихся, и молившихся!
Когда самолеты ушли, в столбе дыма, поднимавшегося над мостиком, вдруг выросла из кресла длинная фигура командира:
— Баффин, вы живы?
— В корме, — отвечал помощник, — что-то не в порядке. Я пойду туда. Там всегда много шуму, а людей не хватает.
— Нас что-то поджаривает от погребов, — заметил Дайк. — Передайте команде, что захоронения по уставу не будет: освобождайте корабль от мертвецов сразу же… вы знаете как.
Баффин, уходя, стукнул Пальцем по стеклу указателя лага:
— Двенадцать узлов. Неужели это все?..
К командиру подошел сигнальщик.
— Сэр, — сказал он, показав на небо. — Они не ушли…
В разрывах облаков плавала гудящая машина врага.
— Это их наблюдатель, — поморщился Дайк. — Обычная история, удивляться нечему. Мы все время на прицеле теперь. И никуда не скроемся. Пока их не разгонят русские… Больше ничего не спрашивайте: отныне я знаю не больше вас!
Баффин — весь в саже — поднялся на мостик.
— Это уж совсем глупо, — сказал он. — В пятом отсеке, где священник разместил спасенных, нет живого места. Одна из бомб рванула через люк — прямо в кашу. Сейчас там сгребают всех за борт лопатой.
— Пройдите в машину, Баффин… Я чувствую, что «Винстон-Саллен» дает лишние узлы, и нам их просто не нагнать. На что они рассчитывают, эти американцы, сказать трудно…
С высоты мостика он видел, как через разбитые ростры, будто через загородную свалку обгорелого металлолома, пробирался сейчас его помощник.
Люк в котельную был сорван, оттуда парило, голова Баффина скрылась в этой парящей скважине. К этому времени счетчик лага отмечал всего восемь узлов…
Дайк опять закрыл глаза и стал думать: что с ними сделали? Кто виноват в этом преступлении? Неужели эти политики в мундирах совсем лишены мозгов? С линкоров спрос невелик — их берегут в Уайтхолле, как пасхальные яйца. Но почему ушли крейсера? Эсминцы? Каждый англичанин всю жизнь исправно платил налоги на флот. И… где теперь этот флот? Если это стратегия, то это — идиотизм! Если это политика, то это предательская политика…
— Сэр, — раздалось над ним, — я исправил локатор.
Дайк в удивлении оживился:
— Благодарю вас, Кристен, вы всегда любили свое дело.
— За это я получил сегодня по морде, — ответил матрос.
— Ну… вы должны понять и лейтенанта Баффина: ему нелегко на этом переходе… А что у вас видно на экране?
— «Винстон-Саллен» заходит за кромку экрана, и скоро мы потеряем его на нашем радаре.
— Завидная скорость… Что ж, ступайте к прибору, Кристен.
Дайк дождался возвращения помощника.
— Я затопил носовой погреб через спринклеры, — сообщил тот мрачно. — Нас на мостике поджарило бы, не сделай я этого.
Половины всего боезапаса корвет лишился одним поворотом клапана затопления. — Дайк спросил, — много ли обожженных…
— Пеленг сто сорок пять, в строе фронта — двенадцать самолетов, — раздался голос радиометриста.
— Ну, вот и конец, — Дайк потянулся к микрофону трансляции, но тут же передумал. — К чему мои слова? У каждого в команде нашего корвета кто-либо из близких на родине уже пострадал при бомбежках. Если они ненавидят врага, то исполнят долг…
Через шесть минут «Орфей» был уже развалиной. Без кормы, с двумя пробоинами (наружной и ниже ватерлинии), он неторопливо, как и все делал в жизни, погружался сейчас в океан. Большое и светлое солнце Арктики слепило глаза матросам.
— Баффин, хотя это и глупо, но взгляните на карту…
— До встречи с русскими осталось семнадцать часов.
— Вот и хорошо. Постарайтесь спустить на воду все, что осталось у нас из плотов и шлюпок…
Палуба вдруг задрожала. Обломки рваного железа при этой вибрации зазвенели краями. Тяжелая зыбь шла с запада, раскачивая омертвелый корабль.
Дайк, свесясь из своего кресла, заглянул через борт, определяя:
