Бронвин открыла крышку и ахнула.
На подушке черного бархата лежала и излучала сияние тиара, усыпанная бриллиантами. Яркие блики, отраженные гранями бриллиантов, упали на простое голубое платье Бронвин.
– Это восхитительно! – выдохнула она, положив ларец на постель и осторожно доставая тиару. – Это наследная корона Мак Лейнов?
Маргарет кивнула:
– Надень ее. Я хочу посмотреть, как она будет выглядеть с твоей фатой. Марта, принеси, пожалуйста, фату!
Когда Марта принесла фату, Бронвин снова подошла к зеркалу, и посмотрела на себя с тиарой в руках.
Маргарет и Марта накинули на ее золотые волосы тончайшую фату и долго ее расправляли, добиваясь, чтобы она подчеркивала красоту Бронвин, а не была сама по себе.
Затем Маргарет взяла тиару и осторожно надела ее поверх фаты.
Марта подала Бронвин маленькое зеркальце, чтобы та смогла посмотреть, как все выглядит сзади.
Бронвин стала медленно поворачиваться вокруг, и тут она увидела двух мужчин, стоящих на пороге комнаты.
Один из них был ее будущий свекр герцог Джаред, а второго она знала только смутно.
– Ты прекрасна, моя дорогая, – сказал Джаред, подходя к ней с улыбкой. – И если бы я был на месте Кевина, то давно бы похитил тебя, не взирая на желание твоей матери.
Бронвин смущенно опустила глаза, а затем бросилась к лорду Джареду и порывисто обняла его обеими руками.
– Лорд Джаред, Вы самый восхитительный мужчина на свете. После Кевина, конечно.
– О, конечно, – ответил Джаред, целуя ее в лоб и легонько отстраняя, чтобы не помять вуаль. – Должен сказать, моя дорогая, что ты восхитительна. Эта тиара украшала головы красивейших и знатнейших леди Одиннадцати Королевств. – Он подошел к леди Маргарет и поцеловал ей руку. Маргарет смутилась.
Джаред большую часть времени проводил при дворе. Как и остальные лорды его положения в обществе, он исполнял много разных официальных обязанностей.
Он только что вернулся с очередного заседания Совета, и на нем была герцогская корона и коричневая мантия Мак Лейнов. Через его плечо был перекинут клетчатый плед, закрепленный серебряной брошью со спящим львом Мак Лейнов.
На его широкой груди покоилась тяжелая серебряная цепь, каждое кольцо которой было размером с человеческую ладонь. На спокойном лице светились голубые глаза.
Джаред провел рукой по коротко остриженным седым волосам и жестом показал на своего спутника, все еще стоявшего у дверей.
– Риммель, подойди сюда. Я хочу представить тебя моей будущей невестке.
При первом взгляде на Риммеля поражали его снежно-белые волосы. Риммель не был стар, ему было всего 28 лет, но он не был и альбиносом. Вплоть до 10 лет, он был самым обыкновенным шатеном. А затем, одной теплой летней ночью во сне он неожиданно и необъяснимо стал совершенно белым.
Его мать обвиняла в этом ведьм Дерини, которые получили разрешение жить вблизи деревни.
Сельский священник долго бился над мальчиком, стараясь изгнать беса. Но несмотря на все попытки, волосы Риммеля так и остались на всю жизнь белыми.
Такая яркая отличительная черта, выделяющая его из всех окружающих, заставляла его слегка сутулиться, как будто он желал скрыться, сделаться незаметным.
Риммель был одет в серую тунику и высокие сапоги. На голове была серая шляпа все с тем же спящим львом Мак Лейнов. На перекинутом через плечо широком ремне висела кожаная сумка. Под мышкой находились свернутые в трубки листы пергамента. Он нервно стискивал их, когда подошел к герцогу Джареду и поклонился.
– Ваша Милость, – прошептал он, сняв шляпу и опустив глаза, – леди.
Джаред бросил взгляд заговорщика на свою жену и улыбнулся.
– Бронвин, это мой архитектор. Он принес несколько чертежей, о которых я хотел бы услышать твое мнение, – он показал на стол возле камина. – Риммель, ты можешь разложить их здесь.
Риммель подошел к столу и стал раскладывать чертежи.
Бронвин в это время сняла фата и передала ее служанке, а затем с любопытством подошла к столу.
Джаред и Риммель уже расстелили чертежи, которые оказались планами какого-то строения.
Брови Бронвин поползли вверх и она наклонилась, чтобы повнимательнее рассмотреть начерченное.
– Ну, что ты думаешь?
– Что это?
Джаред улыбнулся и выпрямился, а затем сложил руки на груди.
– Это план твоего нового дворца в Кернее, моя дорогая. Работы уже начаты. Вы с Кевином сможете уже к Рождеству поселиться там.
– Зимний дворец? – ахнула Бронвин. – Для нас? О, лорд Джаред, благодарю тебя!
– Считай это свадебным подарком для будущих герцога и герцогини Кассан, – ответил Джаред. Он обнял за плечи жену и улыбнулся ей. – Маргарет и я хотели, чтобы нашим внукам было где играть, чтобы они могли вспоминать нас, когда нас не будет.
– Вы! – всхлипнула Бронвин, обнимая их обоих. – Неужели вы думаете, что без этого дворца мы забудем вас? Ладно! Покажите мне план. Я хочу знать все, даже самую последнюю кладовую, самую маленькую лестницу!
Джаред улыбнулся, наклонился рядом с ней и стал рассказывать об особенностях конструкции дворца. Он полностью погрузился в эти рассказы.
Риммель отошел на несколько шагов и стал незаметно рассматривать Бронвин.
Он не одобрял женитьбы сына его господина на этой женщине Дерини, с самого начала не одобрял, с того самого момента, как увидел ее впервые семь месяцев назад. За эти семь месяцев он ни разу не говорил с ней, да и видел ее всего несколько раз. Но этого было достаточно.
Достаточно, чтобы понять, какая пропасть разделяет их: она – дочь лорда и наследница огромных поместий, он – простолюдин, архитектор. Достаточно, чтобы понять, что он пал жертвой безнадежной любви к этой прелестной женщине Дерини.
Он уверял себя, что не одобряет предстоящего события по другим, более важным причинам, потому что Бронвин наполовину Дерини и не имеет права на брак с графом Кевином, что она недостаточно хороша для такого высокого положения в обществе.
Но каковы бы ни были выдвигаемые им мотивы, он не мог уйти от очевидного – он безумно влюбился в Бронвин, невзирая на то, что она Дерини, и он должен получить ее или умереть.
Он не ссорился с Кевином. Кевин – его будущий господин, и Риммель был ему так же предан, как и своему теперешнему хозяину. Но все равно он не должен был допустить, чтобы молодой граф женился на Бронвин. Даже мысль об этой свадьбе заставляла его ненавидеть звук ее голоса.
Его мысли были прерваны голосом с улицы.
Это был голос самого графа, которого он ненавидел.
– Брон! – позвал голос. – Бронвин, иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать.
