– с улыбкой спросил Морган, проверяя, надежно ли привязана вьючная лошадь, и трогая свою лошадь вперед, догоняя Дункана.
Дункан улыбнулся ему:
– Да нет. Так мы уезжаем или нет из этого гнилого места?
– Конечно, – ответил Морган. – Едем. К заходу солнца мы должны быть в старом монастыре Святого Неота, а до него целый день езды даже при хорошей погоде.
– Великолепно, – пробормотал Дункан, когда они двинулись в путь по пустынным улицам Корота. – О таком путешествии я мечтал всю жизнь.
А несколькими часами позже и за много миль от них Риммель карабкался на каменную скалу, которая возвышалась на западе от Кулди.
Утро в этой горной стране было холодным и ветренным. В воздухе даже мелькали снежинки, хотя солнце было уже высоко. Однако Риммель, ощущавший нечто большее, чем трепет перед встречей со старухой, вспотел, несмотря на холод. Полотняный мешок, который висел у него на плече, с каждым шагом становился все тяжелее. Лошади, оставленные в долине, жалобно ржали, но Риммель заставлял себя забираться все выше.
Его нервы были натянуты. Он провел долгую бессонную ночь, доказывая себе, что ему нечего бояться, что не следует трепетать перед этой старухой по имени Бетана, что она вовсе не похожа на женщину, чья магия коснулась его много лет назад. И все же…
Риммель вздрогнул, вспомнив ту ночь, когда почти двадцать лет назад он и другой мальчик залезли в сад старой Эльфриды, чтобы наворовать фруктов. Они оба знали, что все ее считают ведьмой, что она ненавидит всех, кто приближается к ее маленькому участку. Они часто слышали ее злобные бормотания, когда проходили днем мимо ее сада. Но они были уверены, что не попадутся, что ночью им удастся провести старуху.
И вот ночью в саду перед ними появилась старая Эльфрида, вокруг ее головы светился фиолетовый ореол, в руках – молния, от ослепляющего света и обжигающего жара которой Риммель и его товарищ в беспамятстве бежали со всех ног.
Они убежали, и старуха не преследовала их. Но на следующее утро, когда Риммель проснулся, его волосы были совершенно белыми и ничто не помогло изменить их цвет.
Его мать была в ужасе. Она подозревала, что к этому приложила руку старуха-колдунья. Однако Риммель всячески отрицал то, что он этой ночью выходил из дома. Он говорил, что вечером пошел спать, а утром проснулся с белыми волосами – ничего больше.
А вскоре старуха Эльфрида уехала из деревни навсегда.
Риммель задрожал от холодного воздуха. Он старался унять спазмы в желудке, которые начинались всегда, когда он вспоминал ту ужасную ночь.
Бетана была ведьмой, которая делает то, за что ей платят. А если она посмеется над просьбой Риммеля? Или потребует цену, которую Риммель не сможет заплатить? Или еще хуже.
Предположим, Бетана – злая колдунья. Предположим, она захочет обмануть его. Дать ему не то зелье или амулет? А, может, через много лет решит, что плата была недостаточной, и нашлет порчу на Риммеля, на лорда Кевина или даже на саму Бронвин?
Риммель содрогнулся и заставил себя отбросить эти мысли. Это уже просто истерика. Он тщательно расспросил всех, кого мог, о Бетане, поговорил с теми, кто пользовался ее услугами. Не было никаких оснований думать, что она что-то другое, чем просто старая безобидная отшельница, которой иногда удавалось помочь людям, обращавшимся к ней. А кроме того, ведь она – единственная надежда Риммеля, если он хочет получить женщину, которую любит больше жизни.
Прищурясь от солнца, Риммель остановился, чтобы рассмотреть тропинку. Впереди он увидел высокую узкую расселину в скале, завешенную звериной шкурой. У входа в пещеру паслись несколько облезлых овец, которые щипали чахлую, едва проклюнувшуюся после зимы траву. Слева от входа к камню был прислонен пастушеский посох. Но владельца посоха не было видно.
Риммель глубоко вздохнул, собрал все свое мужество и выбрался на небольшую площадку перед самым входом в эту пещеру.
– Есть кто-нибудь? – позвал он слегка дрожащим голосом. – Я… Я ищу Бетану. Я не хочу сделать ей ничего плохого.
Наступила долгая тишина.
Риммель слышал только жужжание насекомых, щебетание птиц, стук копыт овец, бродивших по каменистым склонам, и свое хриплое напряженное дыхание. И затем он услышал, как чей-то голос сказал:
– Войди.
Риммель вздрогнул. Подавив волнение, он подошел ко входу в пещеру и откинул в сторону шкуру, которая занавешивала его. Он машинально отметил, что это шкура козла.
Он нервно оглянулся назад: ему в голову пришла странная мысль, что он больше никогда не увидит солнце, а затем шагнул в пещеру. Там было темно.
– Входи, – повторил голос, когда Риммель заколебался у входа.
Риммель шагнул вперед, все еще держа шкуру в руке, чтобы в пещеру попадал свет. Он огляделся, стараясь уловить обладателя голоса, который, казалось, исходил из камня, перекатывался взад-вперед по пещере, отражаясь от грязных стен.
Но Риммель ничего не видел в темноте.
– Отпусти шкуру и стой там, где стоишь.
Он ожидал услышать голос, но все же вздрогнул от неожиданности и выпустил шкуру из рук.
На этот раз он был уверен, что голос раздался слева от него. Однако не мог сделать ни шагу в сторону этого бесплотного голоса.
Риммель проглотил слюну, постарался встать прямо и опустить руки.
Колени его дрожали, ладони вспотели, но он боялся сдвинуться с места.
– Кто ты? – спросил голос.
На этот раз казалось, что он звучит откуда-то сзади. Голос был низкий и дребезжащий. Было невозможно сказать, кому он принадлежит: мужчине или женщине.
Риммель нервно облизал губы.
– Мое имя Риммель. Я архитектор. Его Милости герцога Кассана.
– От чьего имени ты пришел сюда, архитектор Риммель? От своего или от имени герцога?
– От своего.
– И что тебе нужно от Бетаны? – спросил голос. – И не двигайся, пока я тебе не разрешу.
Риммель только хотел повернуться, но снова замер и постарался расслабиться.
Вероятно, тот, кому принадлежал этот голос, мог видеть в темноте.
Риммель в темноте не видел.
– Ты Бетана? – спросил он осторожно.
– Да.
– Я… – он сглотнул слюну. – Я принес тебе пищу, Бетана, – сказал он. – Я…
– Брось мешок назад.
Риммель повиновался.
– Ну, так что же ты хочешь от Бетаны?
Риммель опять проглотил слюну. Он чувствовал, как пот катится по его лбу, заливает глаза, но он боялся поднять руку и вытереть пот.
Он с трудом продышался и постарался продолжить:
– Одна… одна женщина, Бетана. Она… я…
– Продолжай.
