– Потом Керри-Луиза все же забеременела. Я слышала от
врачей, что так нередко бывает.
Мисс Марпл кивнула.
– Да, по-видимому.
– Словом, это произошло, и, как ни странно,
Керри-Луиза, пожалуй, даже огорчилась. Случись это раньше, она себя не помнила
бы от радости. Но она уже так привязалась к Пиппе, что даже почувствовала себя виноватой
перед ней, словно в чем-то ущемила ее права. А Милдред родилась очень
непривлекательным ребенком. Она пошла в Гулбрандсенов, людей достойных, но
определенно некрасивых. Керри-Луиза так старалась не делать разницы между
родной и приемной дочерьми, что больше баловала Пиппу и меньше внимания уделяла
Милдред. Иногда мне казалось, что Милдред затаила обиду. Впрочем, я не часто их
видела. Пиппа выросла красавицей, а Милдред дурнушкой. Эрик Гулбрандсен умер,
когда Милдред было пятнадцать, а Пиппе восемнадцать.
В двадцать лет Пиппа вышла замуж за итальянца, маркиза ди
Сан-Севериано. За настоящего маркиза, не какого-нибудь авантюриста. Она была
богатой наследницей – иначе Сан-Севериано, конечно, не женился бы на ней, ты
ведь знаешь итальянцев! Гулбрандсен оставил одинаковые суммы родной и приемной
дочерям. Милдред вышла за каноника
[11]
Стрэта – приятный
человек, только очень подверженный насморкам. Старше ее лет на десять-пятнадцать.
Насколько я знаю, брак был вполне счастливый.
Год назад он умер, и Милдред вернулась в Стоунигейтс, к
матери. Но я слишком спешу и пропустила одно-два замужества. Надо вернуться к
ним. Итак, Пиппа вышла за своего итальянца. Керри-Луиза была очень довольна. У
Гвидо были прекрасные манеры, он был красив и отличный спортсмен. Через год
Пиппа родила дочь и умерла в родах. Это была ужасная трагедия. Гвидо
Сан-Севериано очень горевал. Керри-Луиза несколько раз ездила в Италию. В Риме
она и познакомилась с Джонни Рестариком и вышла за него. Маркиз снова женился и
очень охотно отдал свою маленькую дочь, чтобы она воспитывалась в Англии, у
богатой бабушки. Все они поселились в Стоунигейтсе: Джонни Рестарик,
Керри-Луиза, двое сыновей Джонни – Алексис и Стефан (первая жена Джонни была
русская) и маленькая Джина. Милдред вскоре вышла за своего каноника. Потом
Джонни завел роман с югославкой и последовал развод. Сыновья Джонни и после
этого приезжали в Стоунигейтс на каникулы и очень привязались к Керри-Луизе. А
в тысяча девятьсот тридцать восьмом году Керри-Луиза вышла за Льюиса. –
Миссис Ван-Райдок остановилась, чтобы перевести дух. – А ты не знакома с
Льюисом?
Мисс Марпл покачала головой.
– Нет. В последний раз я виделась с Керри-Луизой в
двадцать восьмом году. Она тогда любезно пригласила меня в Ковент-Гарден
[12]
, в оперу.
– Да-да. Что ж, Льюис в общем был для нее вполне
подходящим мужем. Он возглавлял известную фирму. Кажется, они познакомились,
когда решались некие финансовые дела Фонда и Колледжа, основанных
Гулбрандсеном. Состоятельный человек, примерно ее ровесник и с безупречной
репутацией. Но тоже одержимый. Помешан на перевоспитании молодых преступников.
Рут Ван-Райдок вздохнула.
– Как я уже говорила, Джейн, в благотворительности тоже
существует мода. Во времена Гулбрандсена все кому не лень пеклись об
образовании. Еще раньше – устраивали благотворительные кухни.
Мисс Марпл кивнула.
– Да, да. Больным приносили желе из портвейна и бульон
из телячьей головы. Помню, как этим занималась моя мать.
– Правильно. Сперва насыщали тело. Потом стали питать
умы. Все помешались на образовании для низших классов. Но и эта мода прошла.
Скоро, по-моему, будет модным вообще не учить детей, пусть до восемнадцати лет
не знают грамоты. У Фонда Гулбрандсена возникли некоторые трудности, потому что
его функции взяло на себя государство. Тут и появился Льюис, энтузиаст
трудового перевоспитания молодых правонарушителей. Сперва он заинтересовался
этим как профессионал. Анализируя мошеннические проделки шустрых юнцов, он все
более убеждался, что молодые правонарушители вовсе не дебилы. Напротив, у них
отличные головы и незаурядные способности. Их надо только направить в нужное
русло.
– В этом что-то есть, – сказала мисс Марпл. –
Хотя я не рискнула бы утверждать это столь категорично… Помню…
Она не договорила и взглянула на часы.
– О боже! Мне нужно обязательно поспеть на поезд в
шесть тридцать шесть.
Рут Ван-Райдок настойчиво повторила:
– Так ты поедешь в Стоунигейтс?
Взяв свою хозяйственную сумку и зонтик, мисс Марпл сказала:
– Если Керри-Луиза меня пригласит.
– Пригласит. Значит, поедешь? Обещаешь?
Джейн Марпл обещала.
Глава 3
Мисс Марпл сошла с поезда на станции Маркет-Кимбл. Любезный
попутчик вынес за ней ее чемодан. Мисс Марпл, держа в руках сетку, выцветшую
кожаную сумочку и несколько шалей, благодарно щебетала:
– Вы очень любезны. Сейчас так трудно… не хватает
носильщиков… Для меня поездка – это столько волнений…
Щебетанье заглушил станционный радиоузел, который громко, но
неразборчиво объявлял, что поезд пятнадцать восемнадцать прибыл на первую
платформу и вскоре последует дальше, через такие-то станции – их названия
разобрать было совершенно невозможно.
На большой, продуваемой всеми ветрами станции Маркет-Кимбл
почти не было ни пассажиров, ни железнодорожных служащих. Зато она могла
похвалиться шестью платформами и запасным путем, где важно пыхтел крохотный
паровозик с одним вагоном.
Мисс Марпл, одетая несколько скромнее обычного (как хорошо,
что она не успела отдать свое старое пестренькое платье), неуверенно озиралась
вокруг. К ней подошел молодой человек.
– Мисс Марпл? – спросил он неожиданно театральным
тоном, как будто с ее имени начинался текст его роли в любительском спектакле. –
Я из Стоунигейтса. Приехал вас встретить.
Мисс Марпл с благодарностью взглянула на него. Милейшая
старая дама, на вид очень беспомощная, но – если бы он сумел это заметить – с
очень проницательными голубыми глазами. Внешность молодого человека мало соответствовала
его звучному голосу. Она была гораздо менее импозантной, можно даже сказать
незначительной. И еще он имел привычку нервно моргать.
– О, благодарю вас, – сказала мисс Марпл. – У
меня только этот чемодан.
Она заметила, что молодой человек не взял ее чемодан. Он
сделал знак носильщику, который вез на тележке несколько ящиков.
– Возьмите это, пожалуйста, – сказал он. И
прибавил с важностью: – Я из Стоунигейтса.
