Выходя из театра, Джина отпрянула назад. Из полумрака
выступила фигура Уолли Хадда. Еще не совсем стемнело, но в слабом, угасающем
свете предметы теряли свою реальность и приобретали пугающие призрачные
очертания.
– Что ты тут делаешь? Ведь ты сюда никогда не ходишь.
– Может быть, ищу тебя, Джина. А легче всего тебя найти
здесь.
Негромко и с расстановкой сказанные слова не звучали
упреком, однако Джине послышалось именно это.
– Здесь моя работа, и она меня увлекает. Мне нравится
даже запах красок и холста. И вообще вся атмосфера кулис.
– Да, тебе здесь нравится, я знаю. Скажи, Джина,
сколько еще времени будет разбираться это дело?
– Дознание будет завтра. А следствие закончится недели
через две. Так, по крайней мере, дал нам понять инспектор Карри.
– Две недели, – задумчиво повторил Уолли. –
Ну, скажем, три. После этого мы свободны. И я уеду в Штаты.
– Не могу я так срываться с места! – воскликнула
Джина. – Как можно сейчас оставить бабушку? И еще мы готовим два новых спектакля.
– Я не сказал «мы». Я сказал, что я уеду.
Джина взглянула на своего мужа. В полутьме он казался очень
большим. Крупный, спокойный… Но Джине почудилось в нем что-то угрожающее… Чем
же он угрожает?
– То есть, – сказала она нерешительно, – ты
не хочешь, чтобы я тоже ехала?
– И этого я не сказал.
– Значит, тебе просто безразлично, поеду я или нет?
Так, что ли?
Она вдруг рассердилась.
– Послушай, Джина. Нам надо поговорить начистоту. Когда
мы поженились, мы мало что знали друг о друге. О нашей родне, о том, где мы
выросли. Мы думали, что это неважно. Уж очень нам было хорошо вдвоем. Только
это и было важно. Теперь первое действие окончено. Твоя родня не очень высокого
мнения обо мне. Что ж, может быть, они и правы. Я им не ко двору. Только не
думай, что я останусь здесь. Бить баклуши или делать что придется в этом
сумасшедшем доме. Так что подумай хорошенько. Я хочу жить у себя на родине и
делать ту работу, какую хочу – и умею – делать. Я мечтал о такой жене, какими
были жены наших первых поселенцев, готовые на все: на непривычные условия, на
опасности, на лишения… Наверное, нельзя столько от тебя требовать. Но для меня
или это, или ничего! Наверное, я слишком поспешно навязался тебе в мужья. Если
так, то лучше тебе освободиться от меня и начать все заново. Тебе решать. Если
предпочитаешь кого-нибудь из этой богемы – дело твое. А я еду домой.
– По-моему ты просто нахал, – сказала
Джина. – Что же касается меня, то мне здесь нравится.
– Вот как? А мне нет. И то, что здесь произошло, тебе
нравится?
– Так говорить жестоко. Я очень любила дядю Кристиана.
А ты понимаешь, что кто-то давно пытается отравить бабушку? Какой ужас!
– Вот поэтому мне здесь и не нравится. Мне не по душе
то, что здесь происходит. Я уезжаю.
– Если тебя выпустят! Неужели тебе не ясно, что тебя
могут арестовать по подозрению в убийстве дяди Кристиана? Мне становится
страшно, когда инспектор Карри на тебя поглядывает. Точно кошка, которая следит
за мышью и уже выпустила когти и готова к прыжку. И все из-за того, что ты
уходил менять пробки, и потому, что ты не англичанин. Я уверена, что они все
хотят приписать тебе.
– Пусть сперва найдут доказательства.
Джина простонала:
– Я боюсь за тебя, Уолли! Все время боюсь.
– Не стоит. У них же нет никаких доказательств.
Они пошли к дому и некоторое время молчали. Потом Джина
сказала:
– Не верю, что ты в самом деле хочешь взять меня с
собой в Америку.
Уолтер не ответил.
Джина обернулась к нему и топнула ногой.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! Какая же ты скотина –
жестокая, бесчувственная скотина! И это после всего, что я пыталась для тебя
сделать! Ты хочешь от меня избавиться. Тебе все равно – увидишь ты меня
когда-нибудь или нет! Ну так и мне все равно! Какая я была дура, что вышла за
тебя! Постараюсь поскорее развестись и выйду за Стивена или за Алекса и буду
гораздо счастливее, чем с тобой. А ты уезжай в свои Штаты и женись на
какой-нибудь кошмарной девице, уж она тебе покажет небо в алмазах!
– Вот и отлично! – сказал Уолли. – Теперь, по
крайней мере, все ясно.
2
Мисс Марпл видела, как Джина и Уолли вместе вошли в дом. Она
стояла как раз на том месте, где несколькими часами раньше инспектор Карри
проводил эксперимент с констеблем Доджетом.
Голос мисс Беллевер, раздавшийся за ее спиной, заставил ее
вздрогнуть.
– Вы простудитесь, мисс Марпл, нельзя здесь стоять
после захода солнца.
Мисс Марпл послушно пошла с ней к дому.
– Я сейчас думала о фокусниках, – сказала мисс
Марпл. – Когда смотришь их представления, очень трудно понять, как это
делается, но на самом деле все оказывается до смешного просто. Правда, я до сих
пор не понимаю, откуда берутся сосуды с золотыми рыбками. Вы когда-нибудь
видели фокус «Дама, Которую Перепиливают Пополам»? Потрясающий фокус! Когда мне
было одиннадцать лет, он меня завораживал. Я совершенно не представляла себе,
как такое возможно. Но однажды в какой-то газете появилась статья, которая
выдала весь секрет. По-моему, газете не следовало это делать, не правда ли?
Оказывается, там участвует не одна женщина, а две. Показывают голову одной и
ноги другой. Думаешь, что там одна, а на самом деле их две. А если наоборот,
фокус тоже может получиться, не правда ли?
Мисс Беллевер взглянула на нее с некоторым удивлением. Мисс
Марпл редко бывала такой взволнованной и говорила так бессвязно. «Слишком сильно
все это подействовало на старушку», – подумала мисс Беллевер.
– Когда смотришь на что-нибудь только с одной стороны,
эту сторону только и видишь, – продолжала мисс Марпл. – Но все
отлично сходится, когда разберешься, где реальность, а где иллюзия. –
Внезапно она спросила: – Как себя чувствует Керри-Луиза? Все обошлось?
– Да, – ответила мисс Беллевер. – Сейчас она
успокоилась. Но, конечно, она была потрясена, когда узнала, что кто-то хотел ее
убить. Это особенно должно было потрясти именно ее, потому что она не понимает
насилия.
– Некоторые вещи Керри-Луиза понимает лучше нас, –
задумчиво сказала мисс Марпл. – И всегда понимала.
– Я знаю, что вы хотите сказать. Но она живет вне
реального мира.
– Вы в этом уверены?
Мисс Беллевер удивленно взглянула на нее:
