Мисс Марпл теперь поняла, чем он привлек к себе ее подругу.
Было очевидно, что для Льюиса Серроколда главное – его Дело. Многих женщин это
могло раздражать. Но только не Керри-Луизу.
Льюис Серроколд взял еще одно письмо.
– А вот тут хорошие вести. Из банка «Уилтшир и
Сомерсет». Наш Моррис отлично себя показал. Им очень довольны и со следующего
месяца думают повысить в должности. Я всегда знал, что ему нужно только
почувствовать ответственность. Иметь дело с деньгами и понимать, что они
значат.
Он обратился к мисс Марпл:
– Половина этих мальчиков не знает, что такое деньги.
Для них это просто возможность пойти в кино или купить сигареты. Но у них
большие способности, и им нравится жонглировать цифрами. Вот мне и кажется, что
именно этим их надо брать – готовить из них бухгалтеров, показывать им, так
сказать, скрытую романтику денег. Обучать, а потом доверять ответственную
работу. Чтобы они уже напрямую имели дело с деньгами. Так мы одержали самые
большие наши победы. Подвели нас всего двое из тридцати восьми человек. А один
стал даже старшим кассиром в фармакологической фирме. Это ответственная
должность…
Он остановился, чтобы сказать жене:
– Дорогая, чай подали.
– Я думала, что его подадут сюда. Я так и сказала
Джолли.
– Нет, чай будем пить в Зале. Там все уже собрались.
– А я думала, что никого нет дома.
Керри-Луиза взяла мисс Марпл под руку, и они пошли в Большой
Зал. Чаепитие в такой обстановке было несколько несуразным. Чайные чашки и
приборы принесли на подносе. Тут громоздились вперемежку с дешевыми белыми
кружками остатки рокингемского
[25]
и споудского
[26]
сервизов.
К чаю был подан хлеб, две банки варенья и множество дешевых,
подозрительного вида пирожных.
За чайным столом сидела полноватая немолодая женщина с
седыми волосами. Миссис Серроколд сказала:
– Джейн, это Милдред. Моя дочь Милдред, которую ты
помнишь маленькой девочкой.
Из тех, кого мисс Марпл успела встретить в этом доме,
Милдред Стрэт более всех ему соответствовала. Само воплощение зажиточности и
чувства собственного достоинства. Когда ей было уже около сорока, она вышла
замуж за каноника англиканской церкви, а теперь была его вдовой. И выглядела
она именно как вдова каноника – респектабельно и пресно. Это была некрасивая
женщина с широким, невыразительным лицом и тусклыми глазами. В детстве,
вспомнила мисс Марпл, она тоже была очень некрасива.
– А вот Уолли Хадд, муж Джины.
Уолли оказался высоким молодым человеком с зачесанными назад
волосами и угрюмым выражением лица. Он неловко поклонился и продолжил набивать
рот пирожными.
Вошли Джина и Стивен Рестарик. Оба были очень оживленны.
– Джина очень хорошо придумала, как расписать
задник, – сказал Стивен. – Из тебя, Джина, вышел бы отличный
театральный художник.
Джина засмеялась, явно польщенная. Вошел Эдгар Лоусон и сел
рядом с мистером Серроколдом. Когда Джина заговорила с ним, он сделал вид,
будто не слышит.
Все это несколько озадачило мисс Марпл, и она была рада
после чая уйти к себе и прилечь.
К обеду за столом собралось еще больше народу. Был молодой
доктор Мэйверик, то ли психиатр, то ли психолог – мисс Марпл не очень ясно
понимала разницу. Он изъяснялся исключительно научными терминами, и понять, что
он говорил, было просто невозможно. Были также два очкастых молодых человека,
которые преподавали в Колледже. Еще присутствовал мистер Баумгартен, специалист
по трудовой терапии, и трое очень застенчивых юношей, которым выпала очередь
быть «гостями в доме». Один из них, блондин с ярко-голубыми глазами, оказался,
как шепотом сообщила Джина, тем самым экспертом по части «укокошить».
Обед не был особенно аппетитным. Кое-как приготовлен и
кое-как подан. Одеты все были очень по-разному, явно пренебрегая условностями
этикета. Мисс Беллевер была в черном платье с закрытым воротом. Милдред Стрэт
надела вечернее платье, но поверх него – вязаную кофту. На Керри-Луизе было
короткое серое шерстяное платье, Джина сияла красотой в неком подобии
крестьянского наряда. Уолли и Стивен Рестарик даже не переоделись. Эдгар Лоусон
облачился в аккуратный темно-синий костюм, а Льюис Серроколд – в полагающийся к
обеду смокинг. Льюис ел очень мало и едва ли замечал, что у него на тарелке.
После обеда Льюис Серроколд и доктор Мэйверик удалились в
кабинет. Специалист по трудовой терапии и оба учителя ушли к себе. Трое
«воспитанников» вернулись в Колледж. Джина и Стивен отправились просматривать
ее эскизы декораций. Милдред принялась вязать что-то неопределенное, а мисс
Беллевер – штопать носки. Уолли тихо покачивался на стуле, тупо глядя в
пространство. Керри-Луиза и мисс Марпл стали вспоминать прошлое, которое было
понятно и интересно только им самим.
Один только Эдгар Лоусон не мог найти себе места. Он то
садился, то беспокойно вставал.
– Мне, наверное, надо идти к мистеру Серроколду, –
сказал он громко. – Может быть, я ему нужен.
– Не думаю. Сегодня вечером он хотел кое-что обсудить с
доктором Мэйвериком, – ласково сказала Керри-Луиза.
– Тогда я, конечно, не стану мешать. Мне же меньше
хлопот. Я и без того уж потерял сегодня время на станции, я ведь не знал, что
миссис Хадд собралась сама туда ехать.
– Ей следовало предупредить вас, – сказала
Керри-Луиза. – Но она, вероятно, решила это в последний момент.
– Понимаете, миссис Серроколд, она выставила меня
дураком. Совершенным дураком.
– Нет-нет, – сказала Керри-Луиза, улыбаясь. –
Вы не должны так думать.
– Я знаю, что я никому не нужен… Отлично знаю. А могло
бы быть иначе, совершенно иначе, если бы я нашел свое место в жизни. Я не
виноват, что это место мне не досталось.
– Не надо, Эдгар, – сказала Керри-Луиза. –
Зачем расстраиваться из-за пустяков? Джейн очень вам благодарна за то, что вы
ее встретили. А у Джины часто бывают такие внезапные порывы. Она не хотела вас
обидеть.
– Нет, именно хотела. Все было сделано нарочно, чтобы
меня унизить.
– О Эдгар…
– Вы не знаете и половины того, что происходит. Сейчас
не стоит об этом заводить разговор, так что спокойной ночи.
