— Была. — Она положила тиару на пол и подвинула ее к Джози. — На, держи. Примерь.
Джози покачала головой.
— Не с моими волосами. Она в них просто потеряется.
— Ну пожалуйста!
Джози со вздохом водрузила диадему на голову и развела руками, как будто приглашала Деллу Ли отпустить насмешливый комментарий. Однако та сказала:
— Очень мило. Да, кстати, симпатичный шарфик.
Джози посмотрела вниз и поспешно стянула с себя шарф. Слава богу, он был под пальто.
— Спасибо, что напомнила. Нова Берри всучила мне его буквально силком, но мама не выносит, когда я надеваю красное. Я купила тебе кое-какой непортящейся еды, которую можно хранить прямо здесь, но она осталась в машине. Я схожу за ней, когда мама уляжется спать. И прошу тебя, перестань передвигать вещи внизу. Это сводит Хелену с ума. Она не может понять, что происходит. Да, еще я купила тебе сэндвич у Хлои, но съела его сама по пути домой.
— Джози, я должна сказать тебе одну важную вещь, — серьезным тоном произнесла Делла Ли. — Я все думала, имеет ли она какое-то отношение к тому, что я оказалась здесь, и решила, что все-таки имеет, поэтому я считаю, что ты должна это знать.
— Неужели ты надумала признаться, что специализируешься на незаконном захвате чужих шкафов и я не первая твоя жертва?
— Нет. — Делла Ли порылась в углу шкафа и вытащила коробку, которую Джози привезла ей из дома. Она поставила коробку перед собой, потом подвинула ее немного поближе к Джози. — Загляни внутрь.
Джози подтянула коробку к себе и подняла крышку.
— Видишь блокноты? — спросила Делла Ли. — Они принадлежали моей матери. Можешь их просмотреть.
Джози вытащила из коробки верхний блокнот. Это был самый обычный блокнот на спирали, какие ребятишки берут с собой в школу. Тонкие листки посерели от времени, но чернила остались все такими же темными и чуть расплывшимися; должно быть, писали фломастерами.
— Это дневники?
— Скорее что-то вроде журнала наблюдений. Моя мать следила за Марко Сиррини и записывала, что он делает. Она занималась этим без малого двадцать лет. В детстве она таскала меня с собой в машине по всему городу — куда он, туда и она. Я помню, как мы часами торчали у какого-нибудь очередного дома, конторы или у лыжной базы, когда он заходил внутрь. Мама все время бормотала что-то себе под нос, в основном бранила Марко, и делала эти записи. Иногда, стоило ему оставить автомобиль у обочины, она вылезала и ломала ему дворники или царапала дверцу, а потом пряталась в нашей машине и смеялась. Она просто помешалась на слежке за ним.
Джози пробежала глазами несколько страниц, ей было не по себе. Большинство записей практически ничем не отличалось от самой первой, двадцатитрехлетней давности, датированной тридцатым марта.
«Марко проехал по Хайленд-стрит. Припарковался на седьмом месте от угла. Опустил в счетчик две монеты по десять центов. Был одет в серый костюм с бордовым галстуком. Они стояли на тротуаре и разговаривали. Марко три раза рассмеялся. Она прикасалась к его рукаву. Номера машин, припаркованных поблизости: ZXL-33, GGP-40, DIW-07, FNE-82, HUN-61, СМС-75, DFB-93».
Джози закрыла блокнот, оставляя под обложкой исходящее от его страниц ощущение маниакальной одержимости.
— Ничего не понимаю. Зачем твоей маме это понадобилось?
Марко Сиррини был в городе человеком очень знаменитым, но, насколько было известно Джози, настоящих врагов никогда не имел. К стыду своему, она почти ничего не знала о своем отце, за исключением того, что все им восхищались, и тех крох, которыми он изредка делился с ней во время их воскресных прогулок. У него была своя квартира в горнолыжном комплексе, так что дома он даже ночевал крайне редко.
Делла Ли задумчиво провела языком по кривоватым верхним зубам.
— У мамы было не все в порядке с головой, — произнесла она наконец. — И она была слишком красивая для ненормальной. По ее виду никто бы не догадался, что у нее не все дома. В шестнадцать лет она сбежала из дому, потому что отчим приставал к ней. Она бросила школу и устроилась работать кассиршей в супермаркете. Когда она познакомилась с моим отцом, то вообразила, что он станет ее спасителем. Она любила рассказывать мне историю, как однажды в воскресенье сидела на скамейке и пила из бутылки пепси-колу через соломинку, а он подошел к ней и сказал: «Никогда в жизни не видел такой красавицы. Вы позволите угостить вас обедом?» В общем, прямо как в кино. Девять месяцев спустя на свет появилась я. Ей тогда было восемнадцать.
Джози напряглась и смутно припомнила мать Деллы Ли, миниатюрную и хорошенькую, хотя и грубоватую, как и ее дочь, с большими зелеными, как у куклы, глазами.
— Твою маму звали Зеленоглазка Баркер, верно?
— Да.
— По-моему, я довольно часто ее встречала.
— Еще бы. Увязаться за вами во время ваших воскресных поездок было ее любимым занятием.
— Она следила за ним, когда мы гуляли?
Делла Ли кивнула.
Джози посетило ощущение, что ее собственная жизнь и жизнь Деллы Ли начали, точно волокна пряжи, сплетаться в единую нить, образуя целостную картину.
— И ты тоже была с ней?
— Иногда. Но как только я достаточно подросла, чтобы сидеть одной, то стала оставаться дома. Я ненавидела следить за вами. Просто ненавидела. Но тогда она все пересказывала мне, когда возвращалась: куда он тебя возил, как ты смеялась. Иногда я даже затыкала уши, чтобы не слышать. Мне не хотелось знать, что он ведет себя с тобой как примерный папочка.
— А что случилось с твоим отцом?
— Он умер, когда мне было девятнадцать.
— И он позволял твоей матери этим заниматься?
— Не уверена, что он был в курсе. До девяти лет я вообще не знала, кто он такой. Когда я родилась, он откупился от моей матери. Купил ей дом, машину. Купил ее молчание.
— Но зачем ему понадобилось это делать? — спросила Джози в совершенном замешательстве.
— Наверное, чтобы его жена ни о чем не узнала. Но моя маменька, не тем будь помянута, все-таки пошла к его жене. Мне тогда было девять. «Это дочь вашего мужа, — помню, заявила она. — Поглядите на нее. Она — его родная дочь, а он даже знать ее не желает».
— Тебе, наверное, было очень тяжело?
— Вообще-то после этого все встало на свои места, — сказала Делла Ли. — И я поняла, почему моя мать преследует Марко Сиррини.
— Почему же?
Взгляд Деллы Ли устремился мимо Джози на комнату.
— Я уже была у тебя дома. Тогда, в девять лет. Я стояла в твоей гостиной. Правда, тогда тебя еще не было, так что, наверное, это еще не была твоя гостиная. Я и представить себе не могла, что в доме может быть так красиво. В нем даже пахло богатством.
Джози почувствовала, что начинает замыкаться в себе, отрешаться от этой истории. Нет, нет. Не желает она слышать ее окончание.
