— Давай начнем все с чистого листа, Хлоя, — попросил Джейк, и она вскинула на него глаза. — Позволь мне позвонить тебе и пригласить на свидание. Я буду стучаться к тебе в дверь. Буду приходить с цветами. Буду волноваться. Я дождусь третьего свидания, чтобы поцеловать тебя, хотя буду думать об этом каждый миг. А потом, когда ты наконец позволишь мне остаться у тебя на ночь, я дам тебе слово, которое никогда не нарушу. Я пообещаю никогда в жизни не причинять тебе боль. Пообещаю, что скорее умру, чем обижу тебя.
В первый раз у них просто не было времени на традиционные ухаживания. Их роман закрутился слишком стремительно, слишком неистово.
— Никогда больше так не делай, Джейк.
Хлоя пыталась говорить резким тоном, но голос у нее дрогнул.
— Не буду.
Она вздернула подбородок.
— У меня есть книги.
— Я знаю.
— Много книг. И впредь они будут окружать меня всегда. Тебе придется смириться с этим.
— Я никогда не имел ничего против твоих книг, Хло. Они — это ты.
Джейк медленно склонился к ней. Чем больше он приближался, тем нестерпимей ей хотелось оказаться еще ближе. Так бывает при виде еды, когда ты голоден, или при виде постели, когда устал. Он забрал у нее подушку, потом обнял, и она, к собственному изумлению, прижалась к нему, уткнулась носом ему в шею. Она всегда будет сходить по нему с ума. Даже сейчас, вдыхая запах его кожи, она ощущала это. Но теперь она не чувствовала себя потерянной, не испытывала паники. Ее переполняла странная уверенность, как будто она точно знала, что никогда больше не собьется с пути.
Она повернула голову, чтобы взглянуть на «Искусство прощения».
Но книга исчезла.
Всю дорогу, пока Адам вел ее по лестнице, Джози то и дело оглядывалась на дверь Хлоиной квартиры.
— Все будет в порядке. Ты ведь сама знаешь, что им нужно разобраться в своих отношениях, иначе не позвонила бы, — сказал Адам.
— Я просто испугалась, что Хлое плохо, — возразила Джози; она боялась, что Хлоя может на нее рассердиться. — И я не просила тебя тащить с собой Джейка.
— Просить было излишне. И так понятно было, что это нужно сделать.
Джози выдернула руку и рванула на себя входную дверь.
— Я же говорила тебе, я с самого начала говорила, что мы не должны вмешиваться в их отношения.
— Да, говорила, — спокойно согласился Адам и следом за ней вышел на холодную улицу. Она заметила у обочины его машину. Ее громоздкий «кадиллак» остался за углом во дворе. — А я, если я правильно помню, с тобой не согласился. Очень хорошо, что мы свели их сегодня.
— Откуда ты знаешь? Ты же понятия не имеешь, что ей пришлось пережить за этот вечер!
— Так расскажи мне.
Ну вот, напросилась на свою голову.
— Просто у Хлои выдался крайне неудачный вечер, вот и все.
— Иными словами, ты не хочешь ничего мне рассказывать.
Джози обхватила себя руками, пытаясь не клацать зубами от холода.
— Это не мой секрет.
Адам нахмурился.
— Где твое пальто?
— Дома. Я забыла его в спешке.
Он скинул свою желтую дутую куртку.
— Вот, держи. — Он протянул куртку Джози, и она закуталась в нее. — У них все будет хорошо. Вот увидишь. Может, сходим куда-нибудь? Например, съедим чего-нибудь?
Он опустил руки ей на плечи и посмотрел в глаза. Она чуть было не сглотнула слюну, хотя в последний раз ела лишь пару часов назад. Избавиться от старых привычек было не так-то легко.
— Или поехали ко мне, — произнес он со значением, неверно истолковать которое она не могла. — Мы с Джейком заказали пиццу, ее как раз только привезли, когда ты позвонила. Она, наверное, еще не успела остыть.
В груди у Джози похолодело, по коже побежали мурашки. За прошедшую неделю они с каждой новой встречей становились еще на шаг ближе к запретной грани. Торопливые, исступленные объятия украдкой в темноте у нее на крыльце или у него в машине, когда ей удавалось улизнуть из дома. Никто их не видел. Никто не знал. Это был секрет, как и почти все остальное в ее жизни. Так ей было проще — проще обманывать свой страх, чем взглянуть ему в лицо, проще ничего не говорить матери. И вот теперь Адам просил ее выставить их отношения на всеобщее обозрение, и вопреки всему, несмотря на то что ей хотелось этого так отчаянно, как не хотелось ничего на свете, она не могла решиться.
— Я не знаю.
Он опустил руки.
— Ты на меня злишься?
— Нет.
— Но собираешься под этим предлогом отказаться идти ко мне.
Она отвернулась от него и взглянула на кирпичный дом. Украшенный белыми рождественскими гирляндами, он казался похожим на пряничный домик из сказки.
— Так нечестно.
— Взгляни правде в глаза. Тебе страшно.
— Тебе тоже.
— Но я все-таки попросил.
Джози закрыла глаза.
— Что ты хочешь от меня услышать, Адам?
— Я хочу услышать «да».
— И что от этого изменится? Ничего. Мы останемся ровно теми же. И там же. Если я сегодня останусь у тебя на ночь, завтра утром об этом будет знать весь город.
Адам неподдельно изумился.
— И что?
— Ты и впрямь не понимаешь, да? Я продолжаю прятаться. Я продолжаю тайком уходить из дома моей матери, потому что боюсь ее неодобрения. Мне до сих пор не все равно, что обо мне подумают люди.
— Так давай уедем, — предложил он тихо.
Она захлопала глазами.
— Ты шутишь.
— Я совершенно серьезен. Я видел твою мать и понимаю, почему ты все это делаешь. Но заставлять тебя прятаться нечестно по отношению к тебе. И по отношению ко мне тоже. Ни тебе, ни мне здесь не нравится. Давай уедем.
— Ты готов уехать? — изумилась она — Правда?
— Я готов уехать. — Он сделал глубокий вдох. — Но только вместе с тобой.
То, что она сделала потом, потрясло ее саму.
Все верно, она сбежала.
Домой.
На пороге ее встретила Хелена.
— Олдси, плохой вещь уйти прочь! — затараторила она. — Ты уйти, она уйти! Но потом вернуться. Теперь она здесь.
Хотя бы Делла Ли добралась до дома благополучно.
— Я знаю, — устало сказала Джози. — Совсем скоро ее здесь не будет, честное слово. Спокойной ночи.
— Подождать. Олдгрет хотеть тебя видеть. — Хелена с извиняющимся видом указала на освещенную дверь в гостиную. — Она ждать там.
Только не это. Джози на миг зажмурилась. Только что она вслух выразила беспокойство, как бы ее не поймали с поличным, и вот, пожалуйста. Вся ее жизнь — одна большая накликанная беда.
