Не утруждая себя никакой дипломатией, Галка тут же изложила
мне весь свой план и страшно удивилась, когда я стала отказываться.
Сам по себе Толик был человек неплохой, по характеру
хозяйственный и незлобивый, выпивал в меру, старался при мне не ругаться матом.
Но он почему‑то всегда ходил с полуоткрытым ртом, что придавало ему
глуповатый вид. Нос у Толика плохо дышал, поэтому он частенько хрюкал. Еще я
подозревала, что он храпит по ночам, но проверить это у меня не возникало
желания. Кроме того, в разговоре Толик иногда путал падежи. Когда я изложила
Галке все соображения, по которым не могу выйти замуж за Толика, она пришла в
ярость, сказала, что я сама не знаю, чего хочу, а падежи у нас по телевизору
половина политиков путает. Она так на меня наседала, что пришлось пожаловаться
Сереже, он полчаса хохотал, а потом вправил ей мозги, но Галка еще долго дулась
и три дня со мной не разговаривала.
Поэтому сейчас я поскорее удалилась в комнату, пока Галка
опять не начала вспоминать Толика. Мы немножко почитали с Аськой про волшебника
из страны Оз, сначала читала она, а потом — я, чтобы поскорее закончить главу и
лечь спать. Пока я стелила постель, Аська залезла в ящик стола и стала
перебирать там бусы, цепочки, клипсы.
— Мама, а где же бабушкины сережки? — Она держала
в руках пустую коробочку.
У меня глухо ухнуло сердце. Неужели со всеми этими
передрягами я потеряла бабушкину память? Я вспомнила, как собиралась уходить от
Валентины тогда, субботним вечером, сняла сережки и кольцо и убрала их в
косметичку. Вот они так и лежат, завернутые в носовой платок. Я вспомнила, как
мы шли с Кириллом по улице, как нас догнала машина Вадима, потом была драка, но
постойте, он ведь увез мою сумку! Да, я точно помню, именно поэтому я и пошла
домой к тому извращенцу, чтобы позвонить. А утром в понедельник, когда я оттуда
убегала, сумка, как ни в чем не бывало, стояла на столике в прихожей. Откуда
она взялась? Вадим привез? Или Кирилл за ней съездил? Скорее всего, Вадим отдал
ее Валентине, а Кирилл забрал. Очень мило, уже полгорода знает, что я сутки
провела у этого ненормального. А впрочем, наплевать и забыть, забыть их всех! Я
поцеловала Аську и погасила свет.
Аська уже начала тихонько посапывать, и я задремала, как вдруг
перед глазами поплыли огненные круги, я будто наяву услышала треск горящего
дерева и запах дыма. Я почувствовала, как меня обдало жаром, как что‑то
давит на меня и не дает вырваться. Я находилась в каком‑то темном
помещении и, словно муха, билась в маленькое заколоченное оконце. Запах дыма
становился все сильнее, я уже задыхалась. В это время фанера, которой было
заколочено окно, поддалась, я высунула голову, потом рванулась и вылезла на
белый свет.
Через минуту я осознала себя сидящей на постели, сердце
гулко билось.
«Все хорошо, — успокаивала я саму себя, — просто
сон плохой приснился, это от духоты».
Я встала, открыла форточку, подышала свежим ночным воздухом,
потом заснула.
Первое, что я увидела, выходя из своего подъезда на
следующее утро, были бежевые «Жигули» с открытым капотом. Хозяин машины копался
в моторе, зарывшись в него по пояс, так что снаружи были видны только брюки и
ботинки. Брюки неплохие, хорошей ткани, но внизу, возле отворота, красовалось
пятно мазута. Обидно. Мазут попробуй выведи, намучаешься.
На работе опять навалилось столько дел, что все заботы и
вчерашний сон забылись начисто. К обеду я разгребла все самое неотложное и
вышла немного пройтись. Я решила начать борьбу за здоровый образ жизни, потому
что мой организм начал давать сбои. Поэтому надо больше гулять, пораньше
ложиться спать, пить больше апельсинового сока и совсем бросить курить. Тогда
исчезнут кошмары и вообще разные странности.
И, когда я в совершенно благодушном настроении подходила к
мороженице «Баскин Роббинс», со мной вдруг поравнялся маленький кривоногий
мужичонка с торчащими вперед, как у кролика, зубами и тихо проговорил, как бы
ни к кому не обращаясь:
— С тобой хочет встретиться Шаман.
— Что вы сказали? — переспросила я удивленно,
поворачиваясь к странному типчику.
— Головой не верти! — шикнул он сердито и вместе с
тем испуганно. — Делай вид, что мы незнакомы.
— А мы и правда незнакомы, — фыркнула я, —
еще не хватало мне такого знакомого.
— Ты не очень‑то, — начал было он угрожающе.
Я оглянулась по сторонам. Московский проспект днем очень
оживлен, в основном, конечно, машины, но и пешком люди ходят, поэтому я не
очень волновалась.
— Послушайте, идите своей дорогой, я вас не знаю и
знать не хочу, и Шамана, кстати, тоже не знаю.
В мгновение ока он схватил меня за локоть, как железными
клещами, и потянул в сторону от проходящих людей. Этого еще не хватало. Я
только открыла рот, чтобы закричать, как мужичонка остановился и тихонько
сказал мне в ухо:
— Я тебе говорю, Шаман хочет с тобой встретиться. Он
тебя в воскресенье в деле видел, ты ему очень глянулась. — При этих словах
он сунул мне в руку какую‑то бумажку.
Бумажку я не взяла, и она упала на асфальт.
— Послушайте, — начала я терпеливо, — вот тут
в соседнем квартале, если завернуть в переулочек, находится отделение милиции.
Я в этом районе не чужой человек, работаю я тут недалеко, поэтому в этом
отделении у меня масса знакомых. Так что если я сейчас заору, может, вы и
убежите, но недалеко, потому что я подробно опишу ваши приметы, скажу, что вы
сперли у меня кошелек, и мои друзья‑милиционеры выкопают вас из‑под
земли. Так что…
— Так и знал, что с бабы никакого проку не
будет! — с досадой сказал мужичок. — А только Шаману ты очень
понравилась в деле, с ним не поспоришь. Видел он тебя в воскресенье, как ты
пятерых Савёловых раскидала.
Новое дело, опять про воскресенье!
— Вы уверены, что Шаман ничего не напутал? —
машинально спросила я. — Не могла я нигде быть в воскресенье.
Теперь уже мужичонка посмотрел на меня дикими глазами, они к
тому же были розовыми, как у кролика. Ему бы уши — вылитый Братец Кролик!
— Шаман никогда ничего не путает! — наставительно
сказал он. — В общем, так. Я тебя в Удельной не видел, ничего не знаю. Мне
велено записку передать, я передал. — Он нагнулся и с кряхтением поднял
записку. — Вот, держи, а я пошел.
Я в задумчивости прошла мимо мороженицы, потом развернула
бумажку. Там была такая странная запись: 22.9. 18. 46 ВШ.
Так, допустим, 22.9 — это двадцать второе сентября, 18 — это
время, восемнадцать часов, а что такое ВШ? Сорок шесть весьма шизонутых? Сорок
шестая военная школа? Сорок шесть вагонов шоколада? Бред какой‑то!
Я отбросила этот бред в дальний угол сознания, клочок
бумажки машинально сунула в сумку и в расстроенных чувствах вернулась на
работу: мороженого мне совершенно расхотелось.
